Позади меня стоял Майкл.

Наверное, это прозвучит слишком театрально, если я скажу, что мне показалось, что все куда-то исчезли и в коридоре остались только я и Майкл, и мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Если бы я написала это в рассказе, мисс Мартинез наверное черкнула бы красным на полях «КЛИШЕ» или еще что-нибудь в этом роде. Но это было не клише, я на самом деле именно так себя и почувствовала. Как будто в целом мире не осталось никого, кроме нас двоих.

– Нам надо поговорить, – сказал мне Майкл.

Не «привет», не «почему ты мне не перезвонила», не «где ты была». И уж конечно, никакого поцелуя. Он сказал просто: «Нам надо поговорить». Этих трех слов хватило, чтобы мое сердце съежилось и стало таким же твердым, как сердце святой Амелии.

– Ладно, – сказала я, хотя у меня совершенно пересохло в горле.

Потом Майкл повернулся, чтобы идти к выходу, и я пошла за ним, но только перед этим обернулась к Ларсу и взглядом сказала ему, чтобы он держался позади на ПОРЯДОЧНОМ расстоянии, и еще посмотрела на Лилли, чтобы она поняла, что никакого празднования не будет.

Во всяком случае пока не будет.

Ларс схватил все на лету, как настоящий профессионал. Лилли повела себя не так благородно, я слышала, как она крикнула мне вслед:

– Ну и отлично, ну и иди со своим БОЙФРЕНДОМ, нам все равно!

Но Лилли понятия не имела, что происходит. Она не знала, каким маленьким и сморщенным вдруг сделалось мое сердце. Лилли не знала, что моя жизнь – безупречная жизнь принцессы – вот-вот разлетится на пятьдесят миллионов кусочков. Что там гигантский вулкан под Йеллоустоном! Когда он наконец взорвется, то его взрыв будет просто ничто по сравнению с моим.

Я вышла вслед за Майклом из школы и спустилась по лестнице – прямо под всевидящим оком камеры наружного наблюдения. Мы прошли мимо толп, которые вечно тусуются вокруг Джо, и отошли дальше. Я перешла за ним через две улицы, и за все это время ни один из нас не проронил ни слова. Я-то уж точно не собиралась заговаривать первой. Потому что теперь все стало по-другому. Если Майкл собирается со мной порвать из-за того, что я отказываюсь заниматься Этим Делом – что ж, пускай, мне все равно. А что? Я, между прочим, принцесса Дженовии. Я – избранный президент студенческого совета СШАЭ. И никто, НИКТО, даже Майкл, не смеет мне указывать, когда мне заниматься Этим Делом.

Наконец мы пришли сюда, в кафе «Рейз пицца». Ланч давно закончился, время обеда еще не наступило, а после окончания уроков прошло слишком мало времени, чтобы собралась толпа, поэтому в кафе было почти пусто. Майкл указал мне на кабинку и спросил:

– Пирог будешь?

«Нам надо поговорить». «Пирог будешь?» Это все, что он мне сказал с тех пор, как появился. Я ответила:

– Да.

И поскольку во рту у меня было до сих пор сухо, как в пустыне, добавила:

– И «кока-колу».

Он подошел к стойке и заказал и то, и другое. Потом вернулся в кабинку, сел напротив меня, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Я видел дебаты.

Это я никак не ожидала от него услышать. Это было настолько НЕ ТО, что я ожидала услышать, что у меня отвисла челюсть. Кажется, я так и забыла закрыть рот и спохватилась только тогда, когда почувствовала на своем языке прохладный воздух с запахом пиццы. Тут только я поняла, что дышу ртом, прямо как Борис. Я захлопнула рот и спросила:

– Ты что, был в зале?

И НЕ ПОДОШЕЛ КО МНЕ, НЕ ПОЗДОРОВАЛСЯ????????????? Только последнюю фразу я не произнесла вслух. Майкл замотал головой.

– Нет, их показывали по Си-Эн-Эн.

Я только охнула. Конечно, кто кроме МЕНЯ может попасть со своими школьными президентскими дебатами на канал Си-Эн-Эн? И кто кроме МОЕГО БОЙФРЕНДА мог наткнуться на их трансляцию?

– Мне понравилось, как ты говорила про «Сэйлор Мун», – сказал он.