Но несмотря на то что все обошлось, Таня не могла долго прийти в себя. Все эти пьяные потасовки выбивали ее из колеи, беспокойство, которое она испытывала, до тех пор пока не водворяла надлежащий порядок среди посетителей, изматывало ее до такой степени, что она едва могла добрести до постели. Насилие в любом его проявлении вызывало у нее отвращение, скорее всего потому, что ей всю жизнь приходилось мириться с жестокостью хозяина. Теперь ей пришлось выступать в не подходящей для себя роли — применять силу по отношению к другим. Но это было необходимостью: справиться с агрессивно настроенными мужчинами по-другому невозможно. Таня слишком хорошо это усвоила, особенно за последние несколько месяцев.

Было еще одно обстоятельство, которое заставляло ее принять облик грозной и невзрачной хозяйки: посетители «Сераля» любили грубовато позаигрывать с девушками из таверны. Таня так хорошо замаскировала свою привлекательную внешность, что ее почти перестали задевать. Но иногда какой-нибудь ухарь, изрядно наклюкавшись, умудрялся ущипнуть или шлепнуть ее. Просто, кроме юбки, его мутные глаза уже ничего не могли заметить. Таня давала ему подзатыльник или звонкую оплеуху. Это мигом приводило незадачливого ухажера в чувство, он ошарашенно моргал глазами под хохот и подначки дружков — мол, не с той бабой связался, дурак! Таня с пьяными справлялась довольно легко всегда.

Совсем другое дело, когда в кладовке или во дворе ее поджидал слегка подвыпивший мужик, который прекрасно знал, какова Таня на самом деле, и искал удобного случая потискать ее и, если повезет, переспать с ней. Тане приходилось отбиваться изо всех сил, пару раз она избавлялась от наглеца, не на шутку угрожая ножом.

А ведь когда Доббс был в полном здравии, никто к ней близко не подходил. Он не позволял ее пальцем тронуть, и это единственное, за что Таня была благодарна хозяину. Когда-то он избил до полусмерти своего друга, который попробовал поцеловать ее. Впрочем, Доббс и не собирался защищать честь своей служанки, просто он терпеть не мог всякие шашни и тем более похотливость. Если Эйджи и Эйприл хотели позабавиться с посетителями, им приходилось подыскивать для этого другое место, например в конюшне. Обе девчонки частенько там уединялись с ухажерами тайком от Доббса. Конечно, его отношение к любовным утехам посторонних было ненормальным. Но как-то раз Айрис призналась, что он уже давно не в состоянии исполнять супружеские обязанности. Поэтому он так выходил из себя, когда узнавал, что у других с этим делом все в порядке.

Тут Таня очнулась от своих долгих размышлений и снова в который раз оглядела таверну. Пора приступать к уборке, ведь еще нужно приготовить обед и ужин, сбегать заказать свечи, а это не ближний свет.

Ближе к вечеру, когда уже пришло время открываться, прибежал младший брат Эйприл и сказал, что его сестричка подвернула ногу, не сможет выступать сегодня и вообще не придет. Это значило, что «Сераль» остался без своего коронного номера, и, судя по всему, не на один вечер. Таня всплеснула руками и без сил опустилась на стул. От таких забот голова пошла кругом.

В помещении было многолюдно, и посетители вели себя довольно буйно, они стучали кружками и шумно требовали начала представления.

— Уж лучше было остаться в гостинице и подождать там Андора, — продолжал Лазарь. — Там хоть чисто и уютно.

— Можно подумать, ты никогда не бывал в подобных заведениях! — отозвался Штефан, усмехнувшись.

— Но ты посмотри на них! Они же все вооружены до зубов!

— Ты явно преувеличиваешь, друг мой.