— Девятая комната? Но у вас же заказ такси на 8.30!

— Нужно сейчас!

— Но это невозможно, сэр!

Настроение Глеба позволяло показать щенку, как нужно снимать трубку телефона и вызывать такси для сэра, если сэр того желает, но он сдержался.

— Я опаздываю.

…На улице перед входом в их чрезвычайно уютный и гостеприимный отель утренний старичок, счастливый уж тем, что беспрепятственно справился со своими полезными сухариками, грузил сумки и пакетики в подъехавшую машину. Охранник выскочил из дежурной каморки, суетно подбежал сначала с каким-то вопросом к пожилому постояльцу, потом такой же рысцой и к водителю такси. И приглашающе махнул капитану Глебу рукой.

Все было не так. Все вокруг раздражало. Или это происходило с ним оттого, что на протяжении всего своего предварительного пути, и этой ночью, и утром он никак не мог четко сформулировать для себя предстоящую задачу.

«Слишком много неизвестного…»

Были только уверенность и ясное понимание необходимости своего движения к данной цели.

«Ну, если кто-то так мило пошутил…»

Ранняя свежесть утра бодрила.

…Седовласый таможенный клерк, привычно и важно поправляя на ленте транспортера корзинки с обувью и верхней одеждой, очень оживился, когда увидел в очередной порции предметов ремень капитана Глеба. Британский «почтировесник» внимательно осмотрел очередь многочисленных авиационных пассажиров, мгновенным взглядом выделил среди всех Глеба Никитина, встретился с ним глазами и восхищенно поднял вверх большой палец. Не решаясь дотронуться до пряжки классного ремня и тем самым нарушить ужасно строгую инструкцию, служака показал на нее указательным пальцем в перчатке и еще раз понимающе улыбнулся Глебу.

«Наш человек! Хоть и с пистолетом…»

Даже когда самолет прогрохотал шасси по последним метрам лондонской земли и взмыл в небо, капитан Глеб не смог сразу привычно расслабиться. Он глубоко вздохнул и резко, сквозь зубы выдохнул.

«У меня есть еще восемь часов полета. Думать, думать…»

Огромный летающий киноконцертный зал под названием «Боинг-777» был полон. Обслуга проворно сновала по роскошному салону, девушки дежурно улыбались, привычно совершали свою работу и переглядывались, удивляясь такому количеству пассажиров.

Верный своей привычке замечать детали, Глеб осмотрелся по сторонам. Отметил, как еще перед взлетом вышколенно заняли свои места в салоне мужчины-стюарды, как по команде из кабины они вручную, каждый на своем борту, нажали дублирующие клапаны закрытия дверей. Потом привычно и одновременно перешли к двери своего коллеги и проверили выполнение им этой же команды.

Место капитана Глеба у окна оказалось занятым. Маленькая кудрявая девочка и молодой, европейского вида, мужчина уже успели удобно расположиться на соседних креслах, оставив свободным только место у прохода.

Симпатичная и, несмотря на общую пассажирскую суету, очень спокойная юная леди была занята делом. На ее откинутом столике вольно расположились фломастеры, блокнотик, крошечная розовая сумочка и еще куча каких-то блестящих мелочей. Среди разноцветных каракулей, заполнявших верхний бумажный листок, она старательно и крупно выводила: «I am».

Глеб Никитин устроил свою сумку под сиденьем, пристегнул ремень.

— Привет. Я русский.

— О! Она тоже… — мужчина ласково приобнял малышку. Рассчитывая, очевидно, на большее понимание со стороны собеседника, он попытался продолжить разговор на ломаном русском:

— Это на одну половину, а на другую половину она — английская.

В свою очередь капитан Глеб вежливо удивился:

— О!

Действительно, было очень приятно лететь на край света и на соседнем сиденье трансатлантического лайнера внезапно обнаружить почти русскую девочку!

— Янни.