Светлана, повозившись с подушками, заснула. Возможно, ей снилось, что она зайчик или юных лет хмельная дева, мне некогда было предаваться размышлениям на эту тему. Я поспешил ретироваться, оставив ее в объятиях Морфея, и пешком отправился домой. В тот рассветный час мне казалось, что у меня есть дом.

В пять часов утра я уже вставлял ключ в замочную скважину. Ключ никак не хотел попадать в отведенное ему отверстие и всячески уклонялся от заданного моей твердой уверенной рукой направления. Давно я так не набирался, прости господи.

Но тут произошло почти невероятное: дверь открылась сама и передо мной возникло зыбкое видение – моя бледная невыспавшаяся жена. По тому, как она была одета, я понял: спать она сегодня не ложилась. Я почему-то потупил глаза и боком протиснулся в прихожую. Мой кот встретил меня более приветливо. Как славно, возвращаясь домой после трудной ночной смены, поиграть хвостом друга. Но я не был настроен на проявления дружеских чувств и отодвинул его ногой в сторону. Кот обиделся и выскользнул на лестничную клетку. «Зачем мне такая жизнь?» – наверное, подумал он. Пожалуй, мой кот впервые столкнулся с такой черной неблагодарностью со стороны хозяина. Но и я столкнулся с ней впервые – правда, со стороны жены: Светлана, моя супруга, смотрела на меня как на врага.

– Ну что скажешь? – спросила она многозначительно, когда я снял обувь и уселся на кухонную табуретку.

– В свое оправдание? Ничего. Мне не в чем перед тобой оправдываться.

– Пить – это тоже твоя работа?

– Это по необходимости. И по договоренности. Если бы я не выпил, меня избили бы до полусмерти.

– Лучше прийти домой вусмерть пьяным, – скаламбурила жена.

Наверное, я был противен ей. Но чувствовать себя виноватым?

– Лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка. Из двух зол приходится выбирать меньшее.

– Ты мог вообще, между прочим, не приходить, – с дрожью в голосе проговорила Светлана.

Семейная сцена. Это что-то новое.

– Для тебя супружеская верность – это разменная монета. Это когда ты изменяешь со стопроцентной уверенностью, что тот, кому ты изменяешь, об этом не узнает. Я не могу больше так!

Я впервые видел ее такой. Истеричка. Обыкновенная истеричка. Но мне не хотелось с ней ссориться – во всяком случае, с утра пораньше. И уж тем более неуместными в столь ранний час были ее слезы.

– Прекрати, – сказал я устало. – Ничего же не произошло.

– Ах, не произошло! – буквально взвилась Светлана. – Он заявляется домой в пьяном виде, где ночевал – неизвестно, с кем – непонятно, и говорит, что ничего не произошло! Да ты знаешь, кто ты после этого?

– Ну кто?

– Да, кто ты после этого?

– Ну негодяй. Ну сволочь. И как все нормальные негодяи и сволочи, я хочу спать.

Я поднялся с табуретки, чтобы уйти.

– Нет, ты все-таки послушай, – остановила меня жена, чуть ли не силой усадив на место.

Ее лицо полыхало, как бензиновое пятно на асфальте, глаза горели пронзительным огнем. Я не знал, что моя кроткая, всегда покорная Светлана может быть такой неистовой. Меня это даже немного испугало.

– Когда я разговариваю с тобой, – начала она длинную, очевидно, заученную в ожидании моего прихода фразу, – мне кажется, что я нахожусь в темной комнате и говорю в пустоту, я не вижу тебя, я не знаю даже, здесь ли ты.