Наташа с подружкой сели в машину и уехали, а Костя так и остался стоять рядом с кафе, пытаясь собрать свое сердце по кусочкам. Чтобы обрести ясность мыслей, Костя сделал несколько дыхательных упражнений из арсенала гимнастики цигун. Он вспомнил, как его учили отстраняться от боли, концентрироваться на задаче, но сейчас армейские навыки не помогали.

«В любом случае, я должен с ней поговорить, расставить все точки… Любопытная вещь: самые дорогие тебе люди предают, когда ты больше всего в них нуждаешься».

Вечером он набрал номер телефона Наташи, не сомневаясь, что ее опять не окажется дома. Мама виновато ответила:

— Костенька, она еще не подошла…

— Я знаю, Екатерина Васильевна. Передайте, пожалуйста, что я буду ждать ее на нашей скамейке завтра в шесть вечера. Скажите, что я очень прошу ее прийти. Надо срочно поговорить об одном важном деле.

— Хорошо…

По голосу Григорьев чувствовал, что Екатерина Васильевна расстроена. Она всегда хорошо к нему относилась и доверяла ему. Но теперь… Дочь уже взрослая и сама вправе выбирать себе будущее.

Ровно в шесть он сидел на скамейке в Шуваловском парке. Мимо трусили любители бега, гордо гуляли мамочки с колясками… Как часто, сидя на этой скамейке, они с Наташкой спорили, кто первый у них родится. Костя хотел девочку, она — мальчика. Теперь, похоже, все эти мечты унес с собой красный «фольксваген-пассат» с двигателем в двести семьдесят пять лошадей.

«Только бы он не появился сейчас в поле зрения, тогда этому мужику точно несдобровать…» — Костя занервничал, достал сигарету, но зажечь не успел. На аллее появилась Наташа. В новой дубленке (наверное, этот козел подарил!), с пушистыми каштановыми волосами, выбивающимися из-под кожаной шапочки, румянцем в обе щеки, она выглядела, как фотомодель в неформальной обстановке.

Она виновато улыбнулась и не подставила губы для поцелуя, как обычно. Присела на краешек скамейки, разглядывая свои перчатки.

— Почему ты не сказала раньше?

— Не хотела тебя расстраивать. И вообще, я ничего еще не знаю. Ты слишком рано делаешь выводы…

— Кто он? — По ее тону Костя все понял. — Только, пожалуйста, не ври, ладно?.. Я ведь заслужил немного правды?

— Подполковник ФСБ, очень хороший человек…

— Ясно…

— Костик, ты очень хороший…

— Только не надо вот этого: «хороший-пригожий», я не за жалостью сюда пришел!

Костя увидел, как испуганно она сжалась, и вдруг почувствовал себя полным уродом. Какое право он имеет на эту красивую девушку?! Что он вообще может ей предложить, кроме своей дурацкой любви?.. Устроил тут разборки, козел ревнивый…

— Прости меня, Натуш. — Он обнял ее за плечи, поцеловал в румяную щеку.

— Если хочешь, останемся друзьями.

— Можно, я тебя провожу?.. — Костя вытер слезу, сорвавшуюся с ее ресниц.

Девушка кивнула…

На следующий день Костя плюнул на менеджера-морпеха, которой так и не позвонил, открыл рекламную газету, выбрал несколько объявлений, которые приглашали охранников, и, не откладывая дело в долгий ящик, отправился по указанным адресам. Теперь уже не его выбирали, а он выбирал. На одном из складов готовой продукции его устроили и график, и зарплата, и отсутствие у руководства привычки ковыряться в подноготной его родственников.

Возвращаясь в камеру, Геннадий вдруг понял глубинный смысл фразы, которую услышал из уст обрюзгшего подполковника из Главка: «Не связывались бы вы с ними…» Тогда до него не очень дошло, что имел в виду милицейский начальник, но теперь Толстых точно знал: речь шла не только о заключенных, а обо всей системе в целом.