– Анурий Фокич!

Беззвучным толчком в голову влетел шарик невербального зова, телепатический импульс:

«Спускайся ко мне…»

Он напряг зрение, отыскал в дальнем конце пещеры знакомый колодец, заколебался было: в спецшколе много лет назад самым трудным испытанием для него было проползти сквозь тесный каменный лаз, – но в голове зазвучал крик Аглаи, и сомнения испарились как дым.

Мелькнула мысль: если старик здесь просочился, то и я смогу.

«Спускайся…»

Буй-Тур сполз в колодец, повисел на пальцах, с похолодевшим сердцем отпустил карниз.

Пять метров… десять… пятнадцать… полёт нормальный!

Горло перехватил спазм смеха. Но радоваться собственному остроумию было недосуг. Он попытался облегчить свой вес – в практике медитативных состояний была и такая установка – и почувствовал себя воздушным шариком.

Но состояние это длилось недолго. В следующее мгновение он чувствительно приложился шеей об изгиб колодца, его закрутило, и лишь с большим трудом ему удалось сгруппироваться и лететь вниз ногами вперёд, скользя всем телом вдоль стены с буграми и шрамами. На какой отметке его выкинуло в слабо освещённый зал с рядами неровных колонн, он не определил. Выкатился прямо к подножию невысокой горки, сложенной из блиновидных слоёв горных пород. Приподнялся, ошеломлённый падением и кувырканием, не понимая, куда попал.

Гамаюн стоял в десяти шагах от него и всматривался в какие-то непонятные горбы на вершине горки, похожие на полупрозрачные глыбы льда. Повернул голову к Буй-Туру.

– Шею не сломал?

– Вроде нет, – просипел Гордей, садясь и берясь за ноющую шею.

– Голова цела?

– А что ей сделается, там кость одна.

– Ага, – сказал Анурий Фокич хладнокровно, – вижу, всё в порядке.

– Что это?

Старик кинул взгляд на стены зала, покрытые ветвистым рисунком светящихся нитей.

– Похоже, терминал древних. Не зря нас не хотели сюда пускать.

– Лёд?

– Это виманы. Было три, осталось две.

– Третью…

– Угнал господин похититель.

– Это магистр ордена Раздела Отто Мандель. Мы с ним уже встречались в Питере. Его надо догнать.

Гамаюн пропал из виду и вырос на горке, рядом с куполовидными «ледяными» образованиями, представляющими собой летательные аппараты.

Буй-Тур погладил незримыми пальцами по ушибленным местам, волевым усилием прогнал боль и с некоторым трудом поднялся на «блинную» возвышенность.

Анурий Фокич осматривал матово-белую, полупрозрачную на вид, правильных геометрических очертаний «ледяную» линзу.

– Дас ист фантастиш! – пробормотал Гордей.

– Да нет, вполне реальная машина.

– Такое впечатление, будто она живая.

– Не сильно живая, но активная, – оглянулся Гамаюн.

– Сможем открыть?

– А без проблем, – спокойно ответил старик.

В то же мгновение с тонким металло-стеклянным звоном в кажущемся сплошным борту аппарата прорисовался овальный контур, и к ногам мужчин опустился необычной формы трап.

– Меня чужая техника так не слушается, – с завистью сказал Буй-Тур.

– Экстрасенсорика – дело тонкое, – усмехнулся Гамаюн. – Я в твои годы тоже не знал всех своих возможностей.

– А я так смогу?

– Раньше меня. Садись, поехали за Глашей.

Они по очереди проникли внутрь «глыбы льда», беспрепятственно добрались до центральной кабины, в которой могли уместиться всего два человека. Вспыхнувший по стенам помещения желтоватый свет, тусклый и не слишком комфортный, высветил два небольших сиденья из розоватого материала, кучки «венозных» утолщений по стенам, выпуклости и ниши, гнутые панели, напоминающие крылья летучих мышей, только в несколько раз больше.