Мирна рассмеялась:

– Как я вас понимаю! Когда я оставила свою психотерапевтическую практику, меня мучило чувство вины. Мы не из поколения наших родителей, Арман. Теперь у людей есть много возможностей. Перестав практиковать, я задала себе один вопрос: чего мне хочется на самом деле? Не для моих друзей. Не для моей семьи. Не для совершенно незнакомых мне людей. А для себя. Наконец-то. Наступил мой черед, мое время. А теперь – ваше, Арман. Ваше и Рейн-Мари. Чего вы хотите на самом деле?

Он услышал, как упала шишка, и с трудом удержался, чтобы не повернуться посмотреть, где там забавный мальчишка, кидающий «гранаты». Шарр-ррах.

Потом упала еще одна. И еще. Словно три громадные сосны стучали в землю. Просили принять Лорана. Того маленького волшебника, который заставлял их гулять.

Арман закрыл глаза, вдохнул запах свежескошенной травы, ощутил тепло солнечных лучей на лице.

«А чего я хочу?» – спросил он себя.

Ветерок донес до него первые слабые ноты знакомой мелодии. Из «Урожая» Нила Янга. Арман взглянул в сторону маленького кладбища на вершине холма. На фоне ясного голубого неба он увидел крупную фигуру человека с гитарой в руках.

И с холма донеслись слова: «…и столько еще впереди».

– Ну, наверное, искали недолго, – заметила Рейн-Мари. – Где еще нам быть?

– Дома? – предположил Габри.

– Разве наш дом не здесь? – прошептал Гамаш на ухо Рейн-Мари.

– Да, конечно, mon beau. – Она одобрительно похлопала мужа по колену.

Оба все еще носили траурную одежду: на Рейн-Мари было темно-синее платье, на Армане – темно-серый костюм, белая рубашка, галстук. Сшитые на заказ, классические.

Они еще не готовы были переодеться, словно снять траур означало отказаться от скорби и оставить Лорана в прошлом.

Оливье и Габри, вероятно, чувствовали то же самое. Они тоже носили траурную одежду и галстуки.

Оливье махнул одному из официантов, и вскоре на их столике появились два пива и вазочка со смесью орешков.

Габри и Оливье сидели, потягивая пиво, и поглядывали друг на друга – никто не хотел начинать первым.

– Так по какой причине вы нас искали? – спросил наконец Арман.

– Давай ты, – сказал Габри.

– Нет, ты, – ответил Оливье.

– Это же была твоя идея, – возразил Габри.

– Пожалуйста, пусть кто-нибудь из вас уже начнет, – взмолился Арман, переводя взгляд с одного на другого.

Он был не в настроении играть в «двадцать вопросов».

– Есть маленькая проблема, – сказал Оливье.

– Может, и говорить о ней не стоит, – перебил его Габри. – Просто у нас возник вопрос.

Гамаш широко раскрыл глаза, побуждая их к более конкретному разговору.

– Я говорю о палке, – сказал Оливье.

– О палке Лорана, – уточнил Габри.

Они уставились на Гамаша, но, увидев его недоумевающий взгляд, Оливье рискнул продолжить:

– Когда мы говорили в церкви о Лоране, мы все вспоминали его с палкой.

– С его ружьем, – сказала Рейн-Мари.

– С его ружьем, его мечом, его волшебной палочкой, – подхватил Оливье. – Сколько раз мы видели, как он на велосипеде съезжает по склону в Три Сосны, держа перед собой палку, словно рыцарь – копье?

– Он был защитником, – с улыбкой сказал Габри, вспоминая бесстрашного, отважного паренька, сражавшегося бог знает с кем, исполненного решимости спасти деревню и ее обитателей.