Шофер безрезультатно пытался удержать руку Марино.

Роджер огляделся. Около них остановилась машина, и два человека ринулись к Лиссе. Подошла еще машина. Шофер что-то кричал, но Роджер не слышал. Теперь можно оставить Лиссу. Он побежал к «линкольну», открыл дверцу и ударил Марино по голове — такой удар многих бы сокрушил. Но Марино продолжал бить в это кровавое месиво. Роджер изо всех сил снова ударил его, и рука Марино, державшая Пуллинджера за горло, ослабела. Шофер с силой вырвал Пуллинджера из рук Марино — тот упал на сиденье. Роджер видел, как нагнулся шофер и поднял с пола пистолет Пуллинджера.

Марино с трудом повернулся. Роджер взглянул в его лицо настолько искаженное гневом, что он застыл на месте. Он не знал, сколько простоял так. Как в тумане он видел с осторожностью приближавшихся людей из других машин, с осторожностью, потому что у него и у шофера было в руках оружие. Он видел все так, будто происходящее не имеет к нему никакого отношения. Люди остановились, увидев Марино.

Марино, наконец, перевел взгляд с Роджера на сад, где над Лиссой склонились люди. Роджер заметил перемену в Марино. Это было превращение дьявола в святого. Ненависть исчезла. Появились боль и страх. Появилась доброта, как у женщины при виде своего ребенка или любимого.

Он ничего не говорил, ему и не надо было говорить. Роджер знал, почему он впал в такую необузданную ярость и почему так переменился.

Человек попросил:

— Опустите, пожалуйста, пистолет.

— Не подходи близко, Хенк, — предупредил другой.

— Вы слышали меня? Положите пистолет.

Роджер оторвал взгляд от Марино и увидел двух человек, подъехавших на машине. Хенк, стоявший ближе, — подросток в остроконечной шапочке, натянутой на голову, в красной куртке, с выдающейся вперед челюстью подошел ближе.

Роджер проглотил комок в горле.

— Кто-нибудь вызвал полицию? — спросил он. Голос был хриплым, но звучал четко и уверенно. Он опустил пистолет в карман, положил руку на плечо Марино и сказал:

— Я присмотрю за ней.

Он подошел к Лиссе, не обращая внимания на Хенка и его бдительного друга.

Лиссу повернули на спину, под голову подложили сложенное пальто. Волосы рассыпались, тело обмякло, но глаза были широко открыты. Один из тех, кто был около нее, выпрямился и побежал к дороге; не отрывая взгляда от Роджера, он крикнул:

— Нужен доктор и быстро.

Другой говорил, обращаясь к Лиссе:

— Лежите спокойно, и все будет в порядке. Не двигайтесь.

Лисса не двигалась.

Она посмотрела на Роджера, узнала его и улыбнулась, когда он подошел ближе. Она была бледна, но боли, по-видимому, не чувствовала. Кровь залила ее блузку-рубашку до самой талии. Человек, стоявший около нее, выглядел совершенно беспомощным. Если пуля попала в бок, то надежда есть, а если в грудь или живот, то…

— Я в порядке, Роджер, — сказала она. — Видите, я учусь говорить нужные слова.

— Теперь лежите спокойно. — Он улыбался ей, как мог бы улыбаться Джанет, бесцеремонно и с восхищением. — Тони свернул Пуллинджеру нос почти на затылок.

Он сбросил пальто и, встав на колени, начал подкладывать его ей под спину. Когда он вытащил руку, ладонь была вся в крови.

— Сильно болит?

— Почти совсем не болит. Чуть-чуть начинает.

Он расстегнул молнию на юбке.