– Да ладно, куда мы денемся, скоро сядем! – бойкая собеседница излучала оптимизм. Вера вгляделась в ее лицо. На вид девушке было лет двадцать пять. Курносый профиль, толстая светлая коса, синий взгляд из под широких русых бровей. Фигура – отнюдь не заморенной голодом фотомодели. Короче, не декаданс, а позднее Возрождение: яркие краски в лице, широкие бедра, крупная грудь. Натруженные руки, хоть и подвергшиеся в отпуске беспощадному маникюру шеллаку, похоже, были знакомы не только с клавишами компьютера или с пультом телевизора, но и с более тяжким трудом.

– Мы из своего Сургута куда только не летаем! – весело затараторила девушка. – Нам, сибирякам, в Москву смотаться – все равно что вам в свое Чертаново из центра допилить. Ну, конечно, всякое бывает. Помню, еще в школе родители отправили меня в пионерлагерь на юг. Тогда наш самолет, до упора набитый ребятишками, еле еле сел на одном двигателе. Пилота потом валокордином отпаивали. Но сели ведь! Важен результат. И сейчас все хорошо будет.

– Почему вы так уверены? – Вера нашла в себе силы удивиться.

– Потому что мы с мамой на двоих три шубы купили! – сообщила сибирячка. В ее голосе прозвучала неприкрытая гордость. Мать девушки, до того мирно дремавшая, вбив в кресло такие же ренессансные, как у дочери, формы, внезапно оживилась:

– Представьте себе, мы ведь за шубами в Грецию ездили! Море и солнышко шли у нас, так сказать, факультативно. Чуть ли не все фабрики вокруг Салоников исколесили. Еле отыскали у греков такую норку, что наших морозов не боится. Я как потрогаю мездру на шубе, так сразу в крик: «Вы что себе думаете, эти ваши задохлики 45 градусов мороза выдержат?». Греки стоят, улыбаются, глазки дочке строят. Думают, мы шутим. Мол, таких морозов не бывает. А я им: «У нас и минус 50 бывает! Для нас шуба – не роскошь, а способ выживания. Еле еле выбрали для меня и для дочки теплые пальто из канадской норки. Купили еще одну легкую шубку для дочки – на выход, типа накидки. Девчонке замуж пора, наряжать надо. У нас, в нефтяных краях, завидных женихов больше, чем в Греции шуб. Между прочим, мех у дочкиной накидки новейшим способом обработан, у нас в Сургуте таких шубок пока нет.

– А скажите, пожалуйста, куда в Сургуте в таких накидках ходить? – бестактно поинтересовалась Вера. – Я вот в Москве живу, и то – с работы да на работу…

– Как куда ходить? – обиделась дама. – В такой красоте хоть в гости, хоть в ресторан, хоть на собрание в дирекцию. Да у нас вообще без норковой шубы из дома не выйдешь. И холодно, и неприлично…

Вера улыбнулась. Ей понравилось жизнелюбие женщин, чья жизнь и работа в сибирском городе явно не были такими же легкими и пушистыми, как их новые шубки.

Самолет кружил на одной высоте. Он не снижался, но и не шел на взлет. Вера взглянула на часы. Опасная карусель продолжалась уже минут тридцать. Несколько ребятишек заплакали. Взрослые предпочитали молчать.

«Интересно, на сколько хватит керосина?» – внезапно подумала Вера.

– Я знаю, что ничего плохого со мной не может случиться, – Грузинка отвечала своим мыслям, не особенно заботясь о том, слышат ее или нет.

– Конечно! – поддержала соседку слева Вера, хотя ее уверенность в хорошем исходе таяла с каждой минутой. Противный холодок в животе появился вновь, и Веру опять слегка затошнило.

– Мы просто не можем разбиться! Там, внизу, у меня остались серьезные обязательства. – сказала грузинка, – слишком большие, чтобы Он позволил мне так легко уйти и оставить тех, кто без меня дальше не сможет. Я не имею права покинуть этот мир раньше парализованной матери и больного брата…

– У меня тоже внизу должок, – вздохнула Вера, вспомнив про памятник.