– О да, факты верны. – Бероун произнес это спокойно, почти печально, не сопроводив и, видимо, не собираясь сопровождать свое заявление какими бы то ни было разъяснениями.

Дэлглиш хотел было спросить: «Какие факты? Факты, изложенные в газете, или те, что содержатся в письме?» – но передумал. Пока это еще не было полицейским расследованием, а тем более делом, порученным ему. В настоящий, по крайней мере, момент инициатива должна исходить от Бероуна.

– Следствие по делу Терезы Нолан я помню, – сказал он. – А вот об этой утопленнице Дайане Траверс слышу впервые.

– О ней не писали в центральных газетах, – пояснил Бероун. – Только в местных – несколько строк о ходе расследования. И о моей жене там не упоминалось. Дайана Траверс не была приглашена на ее день рождения, но они в одно и то же время ужинали в ресторане «Черный лебедь», это в Кукхеме, на берегу реки. Власти, похоже, переняли девиз страховой компании: «Зачем делать драму из кризиса?»

Значит, что-то в прессу так или иначе все же просочилось, и Бероуну это известно. Девушка, работавшая в доме министра короны, утонула, и случилось это после ужина в ресторане, где устраивала вечеринку его жена. Независимо от того, присутствовал на вечеринке сам министр или нет, такое событие обычно получает отражение в общенациональных газетах, хотя бы в виде короткого сообщения.

– Каких действий вы от меня ожидаете, министр? – спросил Дэлглиш.

Бероун улыбнулся:

– Как ни странно, я и сам толком не знаю. Вероятно, чтобы вы держали руку на пульсе. Я не имею в виду лично вас.

Было бы смешно. Но если все перерастет в открытый скандал, полагаю, кто-то в конце концов вынужден будет этим заняться. Пока я лишь хотел ввести вас в курс дела.

Но именно этого и не сделал! Будь на месте Бероуна любой другой человек, Дэлглиш непременно указал бы ему на это, причем в весьма резкой форме. Тот факт, что он не испытывал искушения поступить подобным образом по отношению к Бероуну, показался ему занятным. «Конечно, существуют отчеты по обоим делам, и основные факты я могу узнать из официальных источников», – подумал он. Но в остальном, если дело дойдет до прямых обвинений, Бероуну все же придется раскрыть свои карты. И если такое случится, то станет ли это его, Дэлглиша, приватным делом или делом его нового отдела, будет зависеть от того, насколько громким окажется скандал, насколько основательными обвинения и в чем конкретно они будут состоять. Интересно, чего все же хочет от него Бероун – чтобы он нашел предполагаемого шантажиста или провел следствие по двойному убийству? Между тем, в той или иной форме, скандал, похоже, разразится непременно. Если письмо было послано в «Патерностер», то почти наверняка оно было отправлено и в другие газеты и журналы, в том числе, не исключено, и в общенациональные. Вероятно, там решили до поры до времени не открывать огонь, но это вовсе не значит, что письмо выброшено в корзину. Возможно, газетчики сочли разумным сначала посоветоваться со своими юристами. Так что пока самой мудрой тактикой было выжидать и наблюдать. Но от разговора с Конрадом Акройдом никакого вреда не будет. Акройд был одним из самых осведомленных лондонских сплетников. Полчаса, проведенные в элегантной и уютной гостиной его жены, обычно оказывались более продуктивными и куда более занятными, чем многочасовое корпение над официальными документами.