– Отлично!

– Но не настолько, как у вас. Боже мой! Подумать только: четыре года…

По улице проехала машина, но не соседская. По крайней мере, Мэри-Лу ее не узнала. Она даже не могла представить, что вообразят о ней те, кто находился в этой машине.

– Весь фокус заключается в том, чтобы не думать о больших промежутках времени, – пояснил садовник. – Ни один человек не может решить не пить четыре года подряд и выполнить это. Но если он примет решение не пить сегодня? Это тоже сложно, но выполнимо. Я бы ответил вам так: я принимал решение «не пить сегодня» каждый день в течение четырех лет.

– А мне почему-то казалось, что арабам вообще не разрешается пить спиртное, – заметила Мэри-Лу.

– У мусульман действительно есть законы, которые запрещают им употребление алкоголя, все верно, – поправил ее садовник. – Но многие все равно пьют. А вот христианам, например, нельзя упоминать имя Господа всуе, но что мы видим в реальной жизни? Евреи не должны есть свинину, в том числе и ветчину. А у католиков свои правила насчет воспроизведения потомства, но многие из них все это просто игнорируют. И так в любой религии. Есть мусульмане, строго соблюдающие все требования Корана, есть и другие, не столь ревностные. Я вырос в семье, где большей частью, придерживались правил, принятых на Западе. Мои родители и их друзья и сами пили вино, и угощали своих близких. Но при этом мы чтим Рамадан и не забывали о других религиозных традициях.

– Откуда вы сами? – поинтересовалась Мэри-Лу.

– Мы живем тут неподалеку…

– Нет, я имела в виду, откуда вы родом.

– Из Саудовской Аравии. Когда мне исполнилось шестнадцать, родители эмигрировали. Им повезло. Сначала мы жили в Беверли-Хиллз, потом переехали поближе к вам. – Он снова улыбнулся. – А вы сами из каких мест?

Из ниоткуда.

– Когда я была маленькой девочкой, мы часто переезжали из города в город, – вздохнула женщина. – Мне вспоминается Алабама, Арканзас, Луизиана. Если поблизости от дома оказывался бар, мы оставались там. Видите ли, дело в том, что я – пьяница во втором поколении. И в том, что я начала пить, нет ничего странного.

– Но вы не таскаете с собой дочку из города в город, от бара к бару, – возразил араб.

– Да, но сегодня мне очень хотелось это сделать.

– Однако вы не поддались своей слабости, – снова заметил садовник, и голос его прозвучал достаточно нежно.

Мэри-Лу подтянула колени к подбородку:

– Подружка моего мужа приехала в наш город. Я больше чем уверена, что сегодня ночью они будут вместе.

Садовник молчал, и Мэри-Лу вопросительно взглянула на него. Он тоже смотрел на нее, но теперь лицо его помрачнело, а голос стал грустным:

– Значит, вот почему вы решили так строго себя наказать…

– Нет, – помотала головой Мэри-Лу. – Я просто хотела напиться в задницу, до беспамятства, чтобы, мать ее… не думать, как они трахаются.

Садовник часто заморгал, услышав от женщины сразу столько бранных слов. Но этим его реакция на ее ругань и ограничилась. Он оставался на удивление спокойным и бесстрастным, и в этот момент Мэри-Лу возненавидела его за безучастие к своей судьбе. Впрочем, сейчас она ненавидела всех и каждого.

Кроме, конечно, Хейли.

– Может быть, вам следует спросить себя, почему вы остаетесь с ним, раз уж его поступки вызывают у вас желание выпить, – задумчиво произнес садовник.

– Я люблю его, – ответила Мэри-Лу, но сейчас ее слова прозвучали как-то холодно и неубедительно.