— Ты такая красивая, — прошептал он и медленно, губами, стал спускать сорочку ниже, пока ее тело не обнажилось до талии.

Она обхватила его голову и прижала к себе. Когда он нашел губами ее сосок, она выгнулась навстречу, ей хотелось, чтобы он прекратил эту сладкую пытку и дал волю своей необузданной страсти. В ней пульсировало примитивное первобытное желание, ведь сейчас она была всего лишь женщиной, а он — ее мужчиной, которому она хотела отдаться со всей силой проснувшейся страсти, не знавшей выхода все эти годы.

Но он выжидал, ему хотелось, чтобы она перешла ту черту, когда уже не существует запретов, он так любил в ней это превращение и гордился, что способен его вызвать.

Когда они занимались любовью, она сама становилась молнией, сжигающей и опасной. Он не заметил, как теряет контроль над собой. Руки грубовато мяли и гладили нежную кожу, вероятно причиняя боль, твердые длинные пальцы впивались в нежные плечи.

Она прерывисто дышала, почти всхлипывала, когда он стягивал последнюю одежду с нее и с себя. Потом нетерпеливыми негнущимися пальцами стала помогать, чтобы наконец избавиться от последнего препятствия между их телами. Кожа ее стала холодноватой и влажной, но руки были настойчивы и сильны. Больше она не потерпит никакого ожидания.

Когда он вошел в нее, было ощущение боли — такой острой и такой сладкой. Он услышал, как она слабо вскрикнула, так было в их первую ночь, когда он лишил ее невинности. Потом обвила его, обхватила руками и ногами, жадно прильнула к его губам. Гроза за окнами разразилась в полную мощь, как их страсть, которая наконец тоже получила разрядку.

Его рука легонько легла ей на грудь. Эшер вздохнула. Было ли когда-нибудь раньше столь полное удовлетворение? Нет, даже в их прежние лучшие моменты любви. Но тогда она еще не знала, что такое жить вдали от него. Она вздрогнула при воспоминании о пустых холодных ночах и сильнее прижалась к нему.

— Тебе холодно? — Тай привлек ее к себе, и она положила голову ему на плечо.

— Немного. Где моя рубашка?

— Я ее проглотил.

Она засмеялась и обняла его так крепко, как будто боялась, что он снова уйдет из ее жизни. Как замечательно снова любить, быть любимой, смеяться и быть свободной в своих чувствах! Она оперлась о его грудь и заглянула в лицо. Глаза его сейчас были умиротворенно спокойны, и легкая улыбка изогнула губы. Эшер чувствовала под собой его дыхание, и оно совпадало с ее дыханием — сейчас ровным и спокойным. Они всегда были как две половины одного целого.

— Бог мой, как я скучала по тебе, Тай!

Она спрятала лицо, уткнувшись в его шею. Как пуста была ее жизнь, как бессмысленна! Но вот один час любви — и она снова воскресла.

— Эшер…

— Прошу, не надо сейчас вопросов. Никаких вопросов.

Она стала покрывать безумными поцелуями его лицо. В ее глазах были такая мольба и отчаяние, что он прекратил попытки. Он не хотел вызвать в ней неприятные воспоминания, испортить ей эту ночь и, выбросив из головы все свои сомнения и вопросы, улыбнулся:

— Кажется, ты хотела угостить меня ужином.

С видимым облегчением она рассмеялась:

— Понятия не имею, о чем ты.

— Ты назначала мне свидание.

Она подняла бровь:

— Я — тебе? Я просила тебя? Ты, наверное, слишком много времени пробыл на солнце, бедный мой Старбак.

— Ты обещала мне ужин, — настаивал Тай.

— Насколько я поняла, ты уже съел мою сорочку ценой шестьдесят долларов. И все еще хочешь есть?

Он, вместо ответа, наклонился и легонько куснул ее за шею. Она, смеясь, попыталась вырваться.

— Я очень голоден, — повторил он, — слышишь? Я хочу есть.