— Экзотический танец, — поправил он, — культурный обмен, только и всего.

— Ты выглядел просто милашкой в этих перьях. — И, снова рассмеявшись, она поцеловала его в щеку.

— Мы скучали по тебе, Эшер. — Чак потрепал ее по худощавому, но сильному плечу.

Она посерьезнела.

— О, Чак! А я так соскучилась по тебе. И по всем остальным. Даже не представляла, как сильно, пока не пришла сюда сегодня. — Она немного задумалась и медленно произнесла: — Три года…

— Но ты теперь снова с нами.

Она отвела глаза и согласилась неохотно:

— Да, вернулась, вернее, вернусь через две недели.

— На Форо Италико. — Она одарила его короткой улыбкой, в которой была безрадостная решимость. — Никогда не выигрывала на этом проклятом итальянском турнире. Но на этот раз собираюсь это сделать.

— Это все твой темп, — раздался голос позади нее, и ее плечи напряглись.

Чак смог увидеть на мгновение в глубине ее глаз всплеск страха, но она тут же взяла себя в руки. И когда повернулась к Таю, глаза были равнодушно-спокойны, а он мгновенно заметил, что ее красота, которую он хранил все это время в своей памяти, осталась такой же, нисколько не померкла, а умение сохранять хладнокровие так же сильно, как и раньше.

— Да, ты всегда это говорил, — отозвалась она как ни в чем не бывало. Критическая точка была пройдена еще в момент их безмолвного сражения взглядами на корте. Но вдруг свело желудок. — Ты прекрасно играл, Тай, после второго сета.

Их разделяло теперь не больше фута. Они внимательно разглядывали друг друга, теперь на близком расстоянии, и оба не находили изменений. Как будто не было этих трех лет. И вдруг Эшер подумала, что и двадцать лет не имели бы значения. Сердце колотилось, кровь шумела в ушах. Как всегда при встрече с ним. Все как прежде. Она постаралась отбросить эти мысли. Чтобы сохранить невозмутимость под этим взглядом, надо заставить умолкнуть воспоминания.

А в это время их обнаружили. Пресса не оставляла Тая в покое, репортеры, которые следовали за ним по пятам, теперь почувствовали поживу, увидев их вместе.

Толпа напирала, посыпались вопросы, их почти прижали друг к другу. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и, открыв первую попавшуюся дверь, втащил внутрь. Это оказалась женская комната отдыха, но его это не остановило. Заперев дверь, он прислонился к ней спиной и пронзил Эшер взглядом, в то время как она стояла перед ним, напряженно выпрямившись.

Как и тогда, на корте, полчаса назад, они молча смотрели друг на друга. В глазах Тая не было спокойствия, впрочем, оно вообще было ему несвойственно, в отличие от Эшер. Но она не могла определить по их выражению, что он сейчас чувствует. Даже в ленивой расслабленной позе таилась сила, приближение шторма. Она бесстрашно и спокойно смотрела ему в глаза, зная, что его бесит ее хладнокровие. Он, кажется, готов был ее задушить за это спокойствие.

— А ты не изменилась, Эшер.

— Ошибаешься.

Ну почему в его присутствии ее сердце так бешено колотится, что становится трудно дышать?

— Разве? — Он удивленно вздернул брови. — Посмотрим.

Он был очень несдержан в проявлении эмоций — разговаривая, жестикулировал, дотрагивался до собеседника. Она помнила его прикосновения — на своих руках, волосах, плечах. Именно его живость, темперамент влекли к нему неудержимо. Но и одновременно отталкивали. Сейчас, стоя так близко к нему, она удивилась, что он еще ни разу не дотронулся до нее, просто стоял и смотрел, как будто изучал.

— А ты изменился, — сказала она, — ты не спорил с судьями, не орал.