Ветер утих. Резко и так бесповоротно, что даже слышно стало, как стучит вода, разбиваясь о майолики… Юлия уронила голову на грудь дона Карлоса. Ей было уже не важно то, о чем он говорит.

— Так вот… Помнишь, ты признавалась мне… ты говорила, что не знаешь, зачем ты на этом свете? А я знал — единственное твое предназначение, будучи человеком, сделать выбор.

— Какой еще выбор, Господи?!

— Не волнуйся, ты его уже сделала. Твой правильный выбор, если ты сейчас сидишь здесь и разговариваешь со мной, и плачешь… Потому что ангелы, выбравшие зло… не знаю, право, есть ли такие? — Он задумался на мгновение, и продолжал:

— Такие ангелы обращаются в демонов…

— Да что ты?

— …правда, те, кто выбрал добро, должны вернуться… то есть, могут вернуться в свою истинную ипостась. Честно говоря, я не понимаю, почему ты до сих пор здесь, со мной.

— Потому что я так хочу! — крикнула Юлия, перекрикивая шум грозы. — Потому что я хочу… хочу сказать тебе…

— Юлия, послушай, ведь это еще не все…

— Карлос, послушай ты! Там, в твоей спальне, перед тем, как появился Себастьян — помнишь, ты спрашивал меня, почему я не хочу, чтобы погибал этот мир? Так вот. Я скажу тебе, почему…

Ему трудно двигаться. Но он прижимает пальцы — совершенно ледяные пальцы к ее рту.

— Не нужно. Я знаю.

— Знаешь?

— Конечно. Ты любишь меня — ты, ведь это хотела сказать?

— Да, но я — убила тебя…

— Ты примирила меня с этим миром — это самое большое, что ты могла сделать для меня!

— Но я и вправду тебя…

— Я знаю. Теперь уже не говори этих слов понапрасну. Придет время, и ты скажешь их кому-нибудь другому…

— Никогда!

— Знаешь, зачем… почему я отдал тебе ключ от гробницы? Мне больше не нужно стало приходить туда. Ведь ты помогла мне понять.

— Что понять?

— Понять и простить Антонио, друга, предавшего меня… Теперь я знаю, что поступил бы точно так же, окажись я на его месте… Этот мир стоит того, чтобы быть, пока в нем есть хоть одно существо, которое тебе дороже всего… величия… таланта… искусства и иллюзорных амбиций… и искупления…

— Карлос, если ты сейчас… о, Господи, замолчи! Зачем ты это сделал, ты, эгоист, как и все вы!! Ты воспользовался мной, чтобы… чтобы умереть, а я должна теперь… Что мне делать теперь?!!! Что мне теперь делать??!!!

Еще одна грозовая ночь ушла из Барселоны. Закончился сентябрьский дождь. И за резными, ажурными стенами, коралловый рассвет оживил каменные фигуры на Фасаде Рождества.

— Подожди… Юлия, ты не ведаешь… я хочу предупредить, ты должна узнать… Кроме тебя, кроме таких, как ты, есть еще…

Ей было все равно, что он говорит. Абсолютно все равно, кроме того, что он сказал до этого. Только эти слова звучали в ней. И она наклонила голову в мокрых белых прядях, облепивших лоб, чтобы закрыть его прекрасный рот, побледневший от страданий, поцелуем. Но поймала лишь последнее дыхание.

Стоя на коленях, в одной из башен Рождественских врат, Юлия обнимала пустоту…

Она плакала. И не видела, как Антонио, наблюдавший эту сцену, прислонившись к стене на краю площадки, не отрывая от нее глаз цвета горячего кофе, тихо шагнул в воздух.

Как не видела и того, что быстрая, как ласточка, черная тень метнулась наперерез падающему телу.

ЭПИЛОГ

Облака.