Рокоссовский метнул взгляд в сторону командования Первой армии Войска Польского. Поплавский скромно ухмыльнулся.

— Если же у высокого собрания нет существенных возражений по этим четырем пунктам, — продолжал Боркович, — то я, как представитель Временного правительства, беру на себя смелость предложить командованию фронта издать инструкцию, которая обяжет военных комендантов воеводств, повятов и местечек самым тщательным образом следить за неукоснительным соблюдением данных предложений.

— Замечательно, — сказал Рокоссовский. — И очень толково. Хотя один пункт слегка запоздал. В одной из дивизий Первой армии генерала Поплавского сегодня утром, кажется, начали и пахать и сеять... Он даже и приказ по армии уже подготовил. Так, Поплавский?

— Так точно, товарищ командующий! — Поплавский встал во весь свой гигантский рост. — То есть никак нет... Не приказ, а только проект приказа. В смысле сева...

— Вот и ознакомьте нас с вашим проектом. Именно в отношении весеннего сева. Этот вопрос находится как раз в русле предложений Временного правительства.

Поплавский открыл кожаную папку, вынул несколько листков, исписанных от руки, и вытянул их перед собой. Для того чтобы увеличить расстояние от листков до глаз и попытаться сфокусировать написанное на бумаге, он даже слегка отклонил назад голову.

— Дать очки? Плюс полтора, — предложил Рокоссовский.

— Никак нет, товарищ командующий. Благодарю. Я и так прекрасно вижу.

— Это заметно, — улыбнулся Рокоссовский. — Вы так издалека прицеливаетесь в собственный почерк, что ваше прекрасное зрение не вызывает никаких сомнений.

Неслышно проскользнул в дверь адъютант Рокоссовского и поставил перед ним кружку горячего чая, стакан воды и блюдце с двумя таблетками.

— Разрешите? — спросил Поплавский.

Рокоссовский принял таблетки, запил водой и положил ладони на горячую кружку.

— Пожалуйста. Слушаем вас.

Поплавский откашлялся и, с трудом разбирая наспех набросанные строки, проговорил:

— Ну, значит, начало тут наши товарищи из политотдела и штаба подработают, а текст примерно такой: «...учитывая социально-экономическое и политическое значение проведения весеннего сева в тысяча девятьсот сорок пятом году с участием Войска Польского, приказываю: первое — всем командирам частей, подразделений и руководителям военных учреждений связаться с местными органами власти с целью разработки плана предоставления максимальной помощи (тягловой силой и людьми) при обработке и засеве экономически слабых хозяйств, в первую очередь семей военнослужащих, борющихся на фронте, и хозяйств, образованных в результате аграрной реформы...»

Рокоссовский удивленно поднял брови:

— Вы уже и аграрную реформу запланировали?

— Но она же должна произойти — от этого же не отмахнешься, — чуточку раздраженно ответил Поплавский и тут же спохватился: — Виноват, товарищ командующий!..

— Продолжайте. — Рокоссовский отхлебнул из кружки и внимательно посмотрел на Поплавского.

— "Второе. Категорически запрещаю использовать для потребительских целей посевное зерно, находящееся в имениях на освобожденных землях Западной Польши. Пригодное для весеннего сева зерно передать местным организациям или уполномоченным по посевной акции..." Ну и чисто организационные мероприятия — создание ремонтных бригад, распределение пахотных участков по местам расположения подразделений, боевое охранение и так далее... И дата: тридцать первое марта одна тысяча девятьсот сорок пятого года.

Вспотевший от напряжения Поплавский сложил исписанные листки в папку и уставился на Рокоссовского.