— Не потому ли ты говоришь «Привет кошке!»? — печально спросила Почемучка. — Гм… Послушаешь того-другого и начинаешь верить, что мы, кошки, родня всяким странным существам вроде вас, о-бакэ.

— Наверно, потому.

— Всё-таки какой же ты непутёвый, О-Бакэ-тян! Говоришь «Привет кошке!», а сам не знаешь почему. Очень странно это.

— Потому-то я и отправился путешествовать, чтобы узнать всё.

— Ну да, потому ты и пошёл.

«До-дон-дза! До-дон-дза!» — волны, как и в старые времена, с шумом набегали на берег, разбивались о камни и откатывались назад.

Почемучка, неотрывно глядя на волны, прошептала чуть слышно:

— Я отчего-то стала бояться кошек.

— Ну вот! Сама кошка и боишься кошек! Куда это годится! Я сам — о-бакэ, а ведь не боюсь… никаких о-бакэ, — тихо закончил О-Бакэ-тян и съёжился.

Он был большим трусишкой. Искал всё время своих приятелей о-бакэ, а сам пускался наутёк, как только думал: «Ой, это о-бакэ!» Поэтому он хихикнул: «Хи-хи-хи!» — и замял разговор.

Тут вместе с шумом волн до них донеслась странная песня:

Почемучка и О-Бакэ-тян переглянулись. Кто бы это мог быть?

Глава седьмая

«Мяу! Мяу! Я иду»

— Кто это? — сказал О-Бакэ-тян.

— Кто это? — сказала Почемучка.

Странная песня приближалась.

Смотрят они, а это большой полосатый кот шествует по берегу. Всякие бывают полосатые коты, но этот был весь в белую и чёрную полоску — будто матросская тельняшка. И полоски выделялись очень отчётливо: чёрная — белая, чёрная — белая.

Полосатый кот в самом прекрасном расположении духа тяжёлой походкой важно шагал по кромке прибоя. Волны с шумом налетали на берег: «Додон!» Почемучке стало как-то не по себе.

— Почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги!»? — спросила она.

Кот остановился и небрежно скосил глаз на Почемучку и О-Бакэ-тяна.

— Гм… Я думал — кто это, а это бездомная кошка. А рядом с тобой кто?

Кот рявкнул так неожиданно, что О-Бакэ-тян от испуга подпрыгнул. И, вися в воздухе, вежливо поклонился.

— Здравствуйте! — сказал он. — Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!

Тогда полосатый кот поднял одно плечо и помахал хвостом.

— Как? «Привет кошке!»? Какой кошке?! Здесь нет никакой кошки, кроме меня, Куротора. Какой кошке ты шлёшь привет?

— В-в-вам, господин Куротора.

О-Бакэ-тян так испугался, что стал голубым, как лунный свет. Куротора заморгал глазами. Подумав, что О-Бакэ-тян спрятался, он огляделся и, выгнув спину, вздыбил шерсть.

— Ты что это? Попробуй только появись! Схвачу, отколочу и ногой пну!

— Куротора-сан, вы лучше скажите, — поспешно обратилась к нему Почемучка, — почему, почему это вы говорите: «Мяу! Мяу! Я иду, прочь с дороги! Мяу!»?

— Почему говорю? — Куротора взглянул на Почемучку и, видимо, немного успокоился. — А вот почему. — Кот развалился на скале и начал рассказ: — Подошёл я как-то к вон той скале и вижу: спит на ней большой осьминог. «Вот так угощение!» — подумал я и откусил одно щупальце. Осьминог даже не шелохнулся, спит себе. Отъел я ещё одно, потом ещё и ещё. Сколько же я съел?

— Всего четыре щупальца, — охотно сказала Почемучка.