Генри Каттнер, Кэтрин Мур. Привет от автора
– Если ты не враг себе, – сказал кот, – то уберешься отсюда. И быстро. Сэм Трейси задумчиво похлопал по бутылке, лежавшей в кармане плаща. Жест этот был всего лишь мимолетным признанием своей слабости, поскольку репортер «Джорнела» не был пьян. У него имелось несколько пороков; в том числе любил он довольно доходный шантаж, но пьянством не грешил. Нет, существовало более простое объяснение этого факта – чревовещание. Взгляд Трейси скользнул поверх кота, туда, где возвышалась мрачная усадьба Болдуина Гвинна – большой старый дом, расположенный в дальней части Лаурел-Кэньон. На подъездной дороге не было никаких машин. Это хорошо. Трейси предпочитал разговор без свидетелей. Гвинн заплатит, куда он денется. Улики против него были сокрушительны. А поскольку Трейси был единственным человеком, обладавшим ими, сама собой напрашивалась попытка заработать. В подобном поведении не было ничего нового, ни для Голливуда, ни для Сэма Трейси. Он был худым и смуглым сорокалетним мужчиной с циничным выражением на орлином лице, и искренне верил, что способен добиться чего угодно. Правда, до сегодняшнего вечера ему не приходилось сталкиваться с чародеями, но это не имело особого значения: Гвинн совершил ошибку, и это должно означать деньги на счету Трейси. А он всегда нуждаются в деньгах. Серия привлекательных блондинок, к которым у него была врожденная слабость, шоссе Санта Анита и казино на Сансет-стрит очень быстро опустошали его счет. Впрочем, у Трейси были влиятельные друзья, и он всегда соглашался замять скандал… при условии оплаты наличными. При этом он никогда не тревожил вдов и сирот – у них редко водились деньги. Сейчас в одном его кармане лежала бутылка виски, в другом многозначительные фотографии, а в третьем – необычайно полезный автоматический пистолет, помогавший выходить из трудных положений. Была глубокая ночь. Дом Гвинна стоял на окраине Голливуд-Хиллз в одиночестве, хотя пара огоньков и сверкала на далеких склонах. Звезды и луна ярко светили над головой журналиста, а его темное «купе», стоявшее под деревом, не бросалось в глаза. Толстый черный кот с белыми митенками лап присел на бордюре и уставился на Сэма Трейси. – Чревовещание, мистер Гвинн, – мягко сказал репортер, – годится для простачков. Не стоит проверять на мне ваши способности. – Чревовещание, как же, – кот угрюмо таращился на него. – Приживала не узнаешь? Болди знает, что ты придешь, и очень волнуется. Мне бы не хотелось потерять его. Если ты, гнида, что-нибудь ему сделаешь, я лично тобой займусь. Трейси попытался его пнуть, но кот ловко увернулся, яростно выругался и скрылся за кустом, из-за которого еще какое-то время доносились тихие, но изощренные ругательства. Репортер поднялся на крыльцо и позвонил. – Дверь открыта, – сообщил ему кот. – Тебя ждут. Трейси пожал плечами, но послушал совета. Комната, в которой он оказался, была большой, со вкусом обставленной и нисколько не походила на нору практикующего волшебника. На стенах висели изящные офорты, на полу лежал бухарский ковер. За большим столом у окна сидел полный мужчина, один глаз у него косил. С несчастным видом он вглядывался в лежавшую перед ним открытую книгу. – Привет, Гвинн, – сказал журналист. Гвинн вздохнул и поднял голову. – Привет, Трейси. Садись. Хочешь сигару? – Нет, спасибо. Ты меня знаешь? Гвинн указал на хрустальный шар, что покоился на треножнике в углу. – Я видел тебя в нем. Ты, конечно, не поверишь, но я и вправду волшебник. – Разумеется, – усмехнулся Трейси. – Я верю. И многие другие тоже. Ина Фэйрсон, например. Гвинн даже не дрогнул. – В моей профессии такие вещи неизбежны. |
