|
Начал я, согласно методике, с самых близких по крови прямых родственников – с родителей Анны Александровны. Визит этих людей ко мне не требовался, в полной мере достаточно было хороших фотографий и хотя бы относительно подробного рассказа самой моей пациентки о своих родителях. И мой анализ в полной мере показал следующее: ни маме, ни папе Анны Александровны страсть к расточительности не свойственна ни в коей мере. Означало ли это отсутствие у них гена бедности? Никоим образом. Я только напомню, что этот самый ген бедности есть у всех. Есть он в наличии и у родителей моей пациентки. Только активация его сведена к минимуму. А наследуется не столько ген, сколько активность его работы. Тогда получается, что в случае с Анной Александровной дело не в гене бедности, а в чем-то ином? Однако я не спешил с выводами. Ведь по опыту я уже знал, что генетическая предрасположенность к тому или иному деянию может и не наследоваться по прямой, от родителей к детям, она в полной мере может передаваться через поколение: скажем, от деда к внуку. Более того, нередки случаи, когда в ближайших предшествующих поколениях не было даже близко ничего такого, что указывало бы на предрасположенность к бедности, но внимательный анализ более дальних связей убедительно показывал наличие какого-нибудь «прапрапра», который славен был такой бедностью, что не только в округе, но и по соседним городам не имел себе равных. Зная о таких странностях реализации гена бедности, я обычно никогда не спешу делать выводы только на основании того, что у самых близких родственников с геном бедности все в полном порядке. Я начинаю смотреть вдаль, отыскивая там подлинных виновников случившегося. Нет, конечно же, не виновников, а только лишь тех, в ком ген бедности реализовал себя в полной мере, эксплицировав тем самым родовую принадлежность к предрасположенности такого плана.
Согласно данному правилу, я попросил у Анны Александровны как можно больше фотографий родственников по прямой из семейного архива и как можно больше рассказов об этих родственниках. Архив был в полном порядке. Мы вместе с моей пациенткой вглядывались в лица кровной родни, я слушал те истории из жизни предков Анны Александровны, которые она, в свою очередь, специально выпытала у родителей и у своих дяди с тетей. Истории и лиц было множество, но не было среди них даже близко тех, кто хоть как-то мог бы претендовать на роль активного носителя гена бедности. Стыдно признаться, но тогда я даже стал подумывать о том, что мой метод по выявлению таких активных носителей то ли не работает вовсе, то ли работает далеко не всегда. И тут меня осенило. Ведь для того, чтобы обнаружить наличие в роду активного гена бедности, вовсе не обязательно заглядывать назад. Иногда можно и даже нужно заглянуть и вперед. Что я имею в виду, я сейчас поясню. В поисках активного гена бедности мы чаще всего смотрим на наших предков и совсем почему-то не смотрим не потомков. А ведь они в не меньшей, чем предки, степени являются кровными и прямыми родственниками нам, являются представителями нашего рода, нашей семьи. Когда я понял это, то решил подробнее расспросить Анну Александровну о ее детях. Результаты ошеломили не только меня, но и саму мою пациентку. Оказалось, что и сын, и дочь пошли в маму по части отношения к деньгам. Деньги у них никогда не держатся, траты явно превышают возможности, и носят эти траты характер более чем бессмысленный. Не буду здесь отвлекать ваше внимание примерами и подробностями, подтверждающими этот факт, но, поверьте мне на слово, это так. Для меня с этого момента было очевидно: в роду Анны Александровны есть активный родовой ген бедности. Однако тут я вновь оказался в замешательстве. Если действительно ген бедности присутствует в двух подряд поколениях этой семьи, если он ведет себя крайне активно, проявляясь в ничем не обоснованной тяге к мотовству, то почему тогда в поколениях предшествующих нигде и никогда этот ген себя не проявил? Я был весьма озадачен этой проблемой, но делиться ей с Анной Александровной не спешил, надеясь сам отыскать ответ на поставленный жизнью вопрос. |
