– Жутковато… – пробормотала я, подумывая: не пора ли мне обратно?

– Мяу, – раздалось откуда-то снизу, и моих ног коснулось нечто мягкое и пушистое.

Никогда кошек не боялась, ну тут невольно вскрикнула, отскочив в сторону забора.

– Мяв? – вылупила на меня свои зеленые зенки сидящая напротив меня кошка: пушистая, черная, и да – невероятно красивая.

– Напугала ты меня, – смущенно улыбнулась я зверухе, мысленно отметив, что по мне психушка плачет – с кошкой разговариваю!

– Кха-а-ар-р-р… – раздалось хрипловатое в ответ из-за ограды.

Я опять шарахнулась прочь. На этот раз еще и перекрестилась, хотя прежде за собой излишней набожности не замечала. И тут заметила, что во дворе стоит скамейка упрощенной конструкции: спинка – одна доска, сиденье – две, вместо ножек несколько чурбачков, а спинка парой жердин придерживается. Ну и на этом чуде огородно-садового дизайна восседает ворон. Здоровенный, откормленный и местами уже седой от старости.

Вот это антураж! С ума сойти можно! У моей-то бабушки дом как у всех был, ничем от соседей не отличался, а тут такое! Хочешь не хочешь, проникнешься значимостью момента и поверишь в то, что хозяйка не обычный человек, а нечто большее.

– А вот и мой подарочек пожаловал, – раздался скрипучий старческий голос, обладательницы которого, я сколько ни присматривалась, нигде не видела. – Заходь красавица, не дело через забор разговоры вести.

Страшно, но иду. В конце концов – вдруг и вправду поможет?

– Эка тебе бабка родная беду подсупонила. Эх, дурная ее голова… И теперь ведь мается, покоя найти не может… – скрипела старуха.

Что она там про мою бабку говорит?

В раздумьях вваливаюсь во двор и вижу в низеньких дверях щуплую старушку неопределенной степени дряхлости. Бог знает, сколько ж лет человеку должно быть, чтобы он ожившую мумию напоминал? Росточком, дай бог, мне по грудь, сухонькая настолько, что свободное платьишко будто на вешалке болтается, а не на живом человеке надето. Лицо – сплошная каша из глубоких морщин, среди которых даже глаза и губы теряются. А вот седые волосы густые, волнистые, с тяжелыми крупными спиральками на концах. Красота!

– Здравствуйте, – говорю. – Мне к вам обратиться порекомендовали…

– Ты в дом-то заходи, рекомендованная моя… – ощерилась в редкозубой ухмылке старуха.

У меня аж мурашки по коже пробежали при виде этого «милого» оскала, так и подмывало сказать: «Может, я тут постою?» – но бабка уже внутри избушки скрылась, прежде дверь гостеприимно распахнув.

Прихожая, где только и поместились сменные бабкины калоши да лавка с парой ведер воды. Дальше проходная кухня: небольшой дореволюционный холодильник с ручкой, как на древних «Москвичах», плита на две конфорки с газовым баллоном, кухонный столик, возле дальней стены русская печь-лежанка, с двух сторон от которой по двери. В одном из углов иконы, ладанка и свечи.

Пыльно, в затхлом воздухе четко ощущается смрад старости. Этакий букет пота и еще каких-то запахов, свойственных о-о-очень пожилым людям, и даже вездесущие пучки трав не смогли перебить это амбре. Ох-хо-хо… вряд ли она мне за сегодня все успеет сделать, да я и сама вот-вот упаду от усталости. А в деревне жилых домов, считай, нет. Выходит, придется ночевать тут! Прямо напротив кладбища, окруженной забором с черепами, рядом с древним вороном, черной кошкой и самой настоящей ведьмой. Ужас!..

– Ты присаживайся, – проскрипела хозяйка. – Сейчас чайку тебе налью успокаивающего, через полчасика заснешь как убитая, – говорит, а меня такая перспектива совсем не радует.