|
— Можете даже заночевать, если до вечера погода не уймется. Ясно-понятно, за плату. И оружие — в сарай. Согласны? — Конечно! — ответила за всех маленькая атаманша. — Тогда — лаини слау, тали! — Кринаш широким жестом указал на дом и с удовольствием увидел, как расширились глаза Уанаи. — Ты знаешь язык ксуури? — Несколько слов. Нахватался, когда сопровождал ваше посольство в Джангаш. А вот чего не понимаю: вы же носите длинные волосы, даже у мужчин косы до пояса. А у тебя… Гостья подняла руки к своим коротко остриженным снежным волосам. — Я оставила их там же, где имя, — прощебетала она любезно. — Мне приказали остричь волосы, когда изгоняли из страны. «Еще загадка! — подумал Кринаш. — Ксуранг далеко. Пока она сюда добиралась, волосы должны бы отрасти. Подстригает сама? Медленно растут? Или она перенеслась в наши края каким-то чудом?» — Эй! — окликнул он идущую к дому ксуури. — За что тебя изгнали-то? Та не услышала. Или не пожелала ответить. — За многочисленные преступления, — хором сказали за его спиной два мужских голоса. — Что? — обернулся Кринаш. — За многочисленные преступления, — повторил Бурьян. — Она всегда так отвечает. Ох, чует мое сердце, вспомним мы еще добром Хвата, хоть он и сволочь! * * * С птичьего полета видно было, как сузилась Тагизарна, как белой шапкой взбивается пена вокруг хищных темных валунов. Пенные Клыки! Распахнув широкие крылья, Вастер вцепилась взором в корабль. Если б взглядом можно было потопить проклятое судно!.. Нет! Не дрогнула рука у толстого капитана, который сам стоял у руля. И тролли не высыпали на берег, швыряя в корабль громадные камни! Ах, чтоб его Серая Старуха в щепки разнесла! Прошел! Проскочил! Впрочем… почему так тревожно засуетились матросы? Птица снизилась. Теперь до нее долетали обрывки голосов: — Зацепило все-таки! — Сильно хлещет? — До пристани продержимся!.. До пристани?.. Птица взмыла выше. Вот речная излучина, а за ней — обнесенный частоколом постоялый двор. И дощатая пристань. Значит, корабль причалит здесь? Тогда именно здесь Вастер встретит своего врага! * * * Разнося миски с кашей и жареной рыбой, Дагерта настороженно поглядывала на гостей. Ой, не вышло бы потасовки! Чего еще ожидать, когда нос к носу сходятся лесные волки и сторожевые псы? Вот они — сидят, искоса поглядывают друг на друга. Справа — двое стражников из Замка Трех Ручьев. Добротная одежда, черно-синие перевязи на груди: люди Спрута. Один широкоплечий, высокий, лицо утонуло в курчавой бороде. У того, что пониже, круглая смешливая физиономия и выпирающий над поясом кругленький животик. Слева молча склонились над мисками Бурьян и Горластый. Рядом — эта белобрысая, их новая атаманша. С первого взгляда можно принять за девчушку, но Дагерту не проведешь: баба, да еще и хищница! А между ними уплетают кашу певец Арби и бедно одетый паренек, у которого еще надо выспросить, кто он такой и куда путь держит… — Слышь, приятель, — окликнул певца высокий стражник, — ты сюда пришел от верховий или со стороны Джангаша? — Из столицы, — охотно откликнулся Арби. — Не слыхали снизу по течению отголоски рыданий? Это плачет покинутый мною Джангаш! — Снизу, да? А не встречал по пути такого человека: лет сорока, сутулый, тощий, одноглазый, бороденка с проседью, одет в жуткую рвань? Мы беглого ищем. — Вообще-то встречал как раз такого, — возвел поэт глаза к потолку. |
