Месяц назад боги Междуморья снова вернулись на свои места. Вот и сейчас Верл стоял в своей нише по древнему праву — маленький белый голубок. Не то чтобы он был красив или слишком похож на настоящего, просто глиняное изображение птицы. Один глаз обозначался маленьким черным камешком, на месте другого была дырка. Его ноги были скручены из проволоки, и он потерял пару когтей. Он был очень стар — тысячу лет, а может, и больше. Он был богом семьи Белорозы, и она любила его.

Она опустилась на колени и склонила голову. На камине перед ней лежали меч и золотая цепь, заляпанные засохшей кровью.

— О Пресвятой Отец, услышь мою молитву. Мне нечего поднести тебе…

— Ты даришь свою жизнь, — ответил шепот. — Какой бог может желать большего? Кстати, раньше ты всегда называла меня «Матерью».

Белороза улыбнулась сквозь слезы.

— Теперь я глава семьи. Мне кажется, Отец подходит лучше.

— Как тебе больше нравится, — прошептал голубь голосом тихим, как далекий-далекий прибой. — Ты последняя из моих птенцов — по крайней мере сейчас, — и все остальное не так уж важно. И потом, кто сможет отличить голубя-отца от голубки-матери… кроме разве что другого голубя?

— Значит, Святая Мать, — вежливо поправилась Белороза. — Дай мне храбрости исполнить задуманное.

— Я не могу дать тебе храбрости, дитя мое, ее у тебя и так не меньше, чем у твоих предков, ведь я знаю твою семью не сосчитать сколько лет и зим. Я горжусь тобой, как гордился Утрозвездом, когда он, овеянный славой, заходил ко мне два дня назад. Никто из твоих предков не поднимался выше него.

Белороза подавила всхлип.

— Мне нечего подарить тебе, Пресвятая Мать. Я прошу твоего позволения взять вот это. — Она положила руку на странную цепь.

— Это сильно увеличит риск, — вздохнул бог.

— Но увеличит и мои шансы на успех?

— Это тоже. Так что бери ее вместе с моим благословением.

Белороза подняла цепь. Цепь была тяжелее, чем казалась на вид. Она зазвенела и обожгла ее пальцы холодом. Белороза положила ее на ковер рядом с собой.

— А ты сама, Госпожа? Вернуть ли мне тебя в потайное убежище?

Последовало молчание. Потом бог вздохнул:

— Я ведь очень мелкое божество, дорогая моя. Я не могу заглядывать в будущее далеко. Я даже не знаю, будешь ли ты жива или нет сегодня к вечеру, но знаю, что дом этот уже не будет стоять на этом месте завтра. Да каждая ваша судомойка понимает это. Так что заверни меня лучше в тряпку поневзрачнее и захвати с собой. Отдай меня чужеземцу и накажи ему бережно хранить меня до срока. Он поймет.

— Чужеземцу? — вскричала Белороза, пораженно глядя на маленькую фигурку. — Чтобы он хранил наше домашнее божество? И что за чужеземец?

— Так надо. Ты узнаешь его при встрече. Поспеши, дитя мое! Время жертвоприношения близится. Варвары уже жгут костры на холмах.

Белороза невольно вздрогнула. Ей показалось, что кости ее стали мягкими от страха. Она вспомнила улыбающийся портрет наверху.

— Смелее, последняя из моих птенцов! — тихо прошептала голубка. — Будь отважной, и за тобой придут другие. Будь отважной, и мы добьемся отмщения.

Завернувшись в тяжелый шерстяной плащ, держа в руках два маленьких свертка, поспешила Белороза во дворец.