Арсеньев хлебнул кофе, откусил бутерброд. Вера Григорьевна перестала суетиться, уселась напротив, но к еде не притронулась, потянулась за сигаретой.

— Вы бы кофе выпили, — сказал Саня, — нельзя курить на голодный желудок. И вообще, вы же не курите.

— Ну да, конечно. Я не курю, — кивнула Вера Григорьевна и щелкнула зажигалкой. — Это Гришкины сигареты. Нашла у него в ящике. Знаете, я пыталась дозвониться девочке, которая поехала вместе с Гришей дальше на электричке. Телефон выключен. Кирилл сказал, дальше поехали четверо. Кроме моего Гриши, эта девочка, Оля Меньшикова, мальчик Сережа Катков и еще одна девочка, не из их компании. Гриша с ней познакомился накануне, в кафе. Кажется, ее зовут Василиса.

— Погодите, Вера Григорьевна, а что вы так разнервничались? Четверо ребят отправились за город. Две девочки, два мальчика. Грише восемнадцать лет. Он взрослый парень. Загулял. Бывает. Он же недавно сдал сессию, и хорошо сдал.

— Полтора месяца, — она помотала головой, — даже больше, пятьдесят дней назад кончилась сессия. Все это время он болтался, бездельничал, не знал, куда себя деть.

— Он обустраивал новую квартиру, вещи разбирал, полки вешал. Я живой свидетель. Имеет право отдохнуть.

— Да, конечно. Имеет право. У Сережи Каткова телефона нет, он постоянно теряет. Что это за Василиса, никто не знает. Даже фамилию не спросили.

— Имя редкое, — заметил Арсеньев, — уже хорошо. Дача по какой дороге?

— Савеловское направление, станция «Луговая».

— Значит, вся компания вышла где-то до «Луговой», а Гриша и остальные отправились дальше…

— Как вы считаете, уже пора писать заявление? — Вера Григорьевна была так занята своими размышлениями, что почти не слышала вопросов.

— Вы говорили с родителями Сережи и Оли?

— Пока нет. Я с ними не знакома, у меня из всех телефонов есть только мобильный Кирилла, они с Гришей дружат давно, еще с первого класса. А остальные дети — я их никого не знаю. Кирилл рассказал мне про Сережу, Олю, про эту новую девочку Василису.

На пороге кухни показалась тощая фигура Вити в широких пижамных штанах. Он тер глаза кулаками.

— Мам! — крикнул он во всю глотку. — Ну что, пришел Гришка?

Вера Григорьевна отрицательно помотала головой и показала жестом, чтобы он вытащил из ушей затычки.

— И не звонил?

— Нет. Иди, умойся.

— Здрассти, дядь Саш. Вы ей объясните, она зря паникует. Гришка взрослый, у него своя жизнь. Тем более, там появилась какая-то Василиса, премудрая, или прекрасная, или вообще лягушонка в коробчонке. — Витя зевнул и хихикнул. — Мама не понимает, все думает, он младенец. А я так вообще эмбрион.

— Иди, умывайся, я сказала! Витя поплелся в ванную.

— Может, он прав? — спросил Саня, допивая свой кофе. — Ну в самом деле, поехали ребята за город, в Москве сейчас дышать нечем, а там река или озеро.

— Гриша со мной никогда так не поступал, он всегда находил возможность позвонить. Всегда. И потом, знаете, я чувствую. Я что-то очень плохое чувствую. Спать не могу, какая-то чернота в душе. Никогда раньше такого не бывало.

— Ну, Вера Григорьевна, я тоже не сплю. Здесь, на нашей стройке, можно запросто свихнуться. Я попытаюсь что-нибудь узнать и сразу вам позвоню.