Вирджиния Хьюз знала, что дюжина молодых женщина стоят за ней в очереди в бальный зал. Учитель танцев выбрал ее и сейчас читал лекцию о sisson ballote — одном из па, используемых в кадрили. Но Вирджинию не интересовали ни па, ни танцы, ничего — ей только хотелось вернуться домой в Суит-Брайар.

— Вы не должны прерывать вежливую беседу, мисс Хьюз, даже во время исполнения па. Иначе вас неправильно поймут, — внушал стройный темноволосый учитель.

Вирджиния не слушала его. Она закрыла глаза, словно перенесясь мысленно в другое время и место, куда лучшее, чем солидные стены школы Мармотт для молодых леди.

Глубоко дыша, Вирджиния ощущала аромат жимолости и более сильный запах черной вирджинской земли, вспаханной для весеннего обжига. Она представляла себе темные поля, расстилающиеся до самого горизонта, ряды рабов в белой одежде, разбрасывающих уголь, а ближе — зеленые лужайки, розовые сады, древние дубы и вязы, окружающие красивый кирпичный дом, построенный ее отцом. «Его могли построить в Англии сто лет назад, — с гордостью повторял он. — Никто не может заметить разницу».

Вирджинии не хватало Суит-Брайар, но куда больше недоставало ее родителей. Волна горя нахлынула на нее, и она открыла глаза, обнаружив себя стоящей в этом ненавистном ей бальном зале школы, куда ее отправили. Учитель танцев стоял упершись руками в худые бока и с мрачным выражением на смуглом итальянском лице сердито смотрел на нее.

— Что у нее с глазами? — прошептал кто-то.

— Она плачет, — послышался высокомерный ответ.

Вирджиния знала, что это сказала светловолосая красавица Сара Луис, которая, по ее же словам, была самой востребованной дебютанткой в Ричмонде. Или станет ею, когда выйдет в свет в конце года. Охваченная яростью, Вирджиния повернулась и шагнула к Саре. Вирджиния была очень маленькой и худой, на треугольном личике выделялись острые скулы и блестящие фиалковые глаза; темные волосы, доходящие до талии, были весьма неудобно зачесаны наверх, так как она отказывалась стричь их, и, казалось, грозили раздавить ее своей массой. Сара была на добрых три дюйма выше Вирджинии и на стоун тяжелее, но Вирджинию это не заботило.

Она участвовала в первой кулачной драке в шесть лет, но ее отец прекратил матч, заявив, что она дерется как девочка. Далее к испугу матери последовала лекция о том, как нанести солидный мальчишеский удар. Вирджиния умела не только драться, но и сбить горлышко бутылки из охотничьего ружья на расстоянии пятидесяти футов. Когда она оказалась лицом к лицу с Сарой, ей пришлось подняться на цыпочки.

— Танцы существуют для дур вроде тебя! — крикнула Вирджиния. — Тебя следовало назвать Танцующая Дура Сара.

Глаза Сары расширились, и она шагнула назад.

— Синьор Россини! Вы слышали, что мне сказала эта деревенщина?

Вирджиния вскинула голову:

— Этой деревенщине принадлежит плантация в пять тысяч акров. И если я разбираюсь в математике, это делает меня гораздо состоятельнее тебя, мисс Танцующая Дура.

— Ты просто завидуешь, — прошипела Сара, — потому что ты такая тощая и безобразная, что никому не нужна, — вот почему ты здесь!

Вирджиния опустилась на каблуки. Что-то болезненно сжалось у нее внутри, так как Сара говорила правду. Она никому не нужна и была совсем одна.

Сара видела, что ее укол достиг цели, и улыбнулась.

— Все знают, что тебя прислали сюда до твоего совершеннолетия. Это целых три года, мисс Хьюз! Ты будешь старой и сморщенной, прежде чем вернешься домой на свою ферму.

— Довольно! — вмешался синьор Россини. — Обе леди, подойдите к…

Вирджиния не стала дослушивать остальное.