|
Но я же сегодня сама слышала от старика: «В этой вещице скрыта величайшая из тайн»… Почему бы и нет? А потому, Помидорина, что реальность куда прозаичней, чем хотелось бы тебе, сочинительнице утопических «проповедей». Бедный старикан не в своем уме, а поразившая его больное воображение книжица — всего лишь трухлявый «сувенир» с помойки, выроненный кем-то из строителей.
Я сбросила одеяла и босиком прошлепала в коридор. Сумка лежала на шкафчике. Руки нетерпеливо нырнули в ее шелковое нутро: косметичка, документы, ключи… Ариус! Держа свою находку на ладони, я невесомой поступью привидения вернулась в комнату и распахнула окно… Бог мой, и почему люди не летают!? Почему не обмирают всякий раз от этой красоты? Верхушки елок, поднимающиеся до подоконника, припорашивала алмазная пыль, небо вовсе не Московское — черное, осыпанное яркими, хрустально дрожащими звездами — распахнулось бездной. Звездному свету я поднесла, как вопрос и дар крошечный обтрепанный томик. Ветхая кожа переплета сверкнула лунным серебром, вспыхнул глазок черного камня, разбрызгивая бледные искры. Зашелестели, раскрывшись веером страницы и похожие на бегущих зверушек знаки налились огнем… Зазвучали, выстукивая гипнотический ритм, строки Набокова: Великий заклинатель слов понял нечто Самое Важное, но скрыл разгадку, зашифровав в барабанной дроби ритма. Вот это открытие! Боже, какой подарок преподнесу я Виктору! Он проймет, он обязательно поймет, какой знак подает нам провидение! Мои губы снова и снова шептали стихи, мысли брали разбег, натыкаясь на непроницаемое «та-та-та-тата», как на стену. Силились взять препятствие, разгоняясь вновь и вновь… Ариус бледнел и таял в холодном свете звезд. Строки шелестели, подобно морскому прибою, укачивая и унося меня в зыбкую теплынь моря…
8
Наутро я сразу вспомнила свой сон и бросилась в прихожую, чтобы получше рассмотреть Ариус. Сон… странный сон — отчетливее яви. Содержимое сумки высыпалось на ковролин — ключи, косметичка, записная книжка, разнокалиберные пустячки… Ариуса в сумке не было! Его не было нигде. Тщетно перерыв шкафы дома, я поспешила на службу и тщательно обшарила офис… Увы… Придется отложить доклад Депардье. Не бормотать же о некой потрясающей находке, ее таинственном исчезновении… Он решит, что нервная дама сочиняет глупейшие причины, чтобы посидеть с ним наедине в темном укрытии автомобиля. Весь это день, рассеянная, потерянная, Домоправительница сидела за дверью своего офиса, как рыба в аквариуме, не замечая круговращения жизни. Ко мне в комнату забрел и уснул, никем не замеченный, чей-то ребенок. И я с перепуганной мамашей уже набирали телефон Спасения, когда он расчихался, проснулся и рванул к маме. «— Чего ж вы мне сразу не сказали, что он у вас спит?» — упрекнула меня женщина. Домой я возвращалась поздно. От автобусной остановки до подъезда каких-нибудь триста метров благословенных влюбленными. Темная вереница гаражей, заросшая кустами, перевернутые скамейки в неухоженном скверике, интимный мрак детской площадки. Неудачный маршрут для одинокой нервной дамы. В переулке меня пугали тени, метавшиеся на асфальте, преследовал стук моих собственных каблуков, эхом гулявший меж темных блочных корпусов. Пугали кошки, метнувшиеся от мусорного бачка и чей-то пьяный гогот за кучей бетонных блоков. Еще сильнее мне испугали две фигуры, вынырнувшие из мрака: — Альбина Кристель? Следуйте с нами, — голос устаревшей модели робота — со скрипом, без всяких естественных модуляций. Мужской. Не успев произнести мощную саркастическую тираду в адрес наглеца, я оказалась на сидении притаившегося в проулке автомобиля. Не стану описывать вполне изысканную обстановку путешествия, когда взволнованная леди задает массу остроумных вопросов, а джентльмены тянут с ответами. |
