Айрис не сказала Виолетте, что другие мужчины, опасаясь нападения индейцев, были против такой задержки. Ночью к их костру подошел старик золотоискатель и посоветовал им как можно быстрее добираться до форта. Несколько месяцев назад двенадцать вождей команчей встретились с комиссаром штата в надежде заключить мирный договор. Но из этого ничего не вышло. Команчи отказались отпустить на свободу белых пленных, и тогда в комнату, где шли переговоры, ворвались солдаты, открыли стрельбу и перебили всех индейцев. И теперь племена команчей ступили на тропу войны.

Мужчины не стали рассказывать об этом своим женам, чтобы не напугать их насмерть. Но Люк и Айрис не держали секретов друг от друга. Люк сказал, что мужчины согласились задержаться в лагере на несколько часов, только узнав, что Виолетта совсем больна.

Тут проснулась Джеси и заплакала, требуя грудь. Айрис сунула ее Виолетте в руки:

— Покорми ее — избавишься от лишнего молока. А потом мы с тобой поговорим. Я докажу тебе, что ты ошибаешься. Джадд тебя любит, и, когда мы доберемся до Техаса, все будет хорошо. Вот увидишь. И я тоже тебя люблю, Виолетта. И всегда любила. И папа с мамой тебя любили.

Виолетта с ребенком пошла было к выходу, но тут ее глаза упали на медальон, который Айрис всегда носила на ленточке на груди. Внутри был дагерротипный портрет Айрис. Медальон ей подарила мать, потому что Айрис была очень на нее похожа. Виолетту тогда это сильно обидело — мать словно бы безжалостно напомнила ей, что она не так красива, как они с Айрис.

Виолетта схватила медальон и с силой дернула его. Ленточка разорвалась. Айрис ошеломленно воззрилась на Виолетту, а та со злостью проговорила:

— Мне осточертело смотреть на этот медальон! Он все время напоминает мне о том, какая между нами разница. За эти годы я на него насмотрелась. Мне кажется, что я ненавижу тебя, Айрис.

Уже произнося эти слова, Виолетта поняла, что это неправда. Груди ее заболели еще больше. Не в силах выносить эту муку, она прижала к себе ребенка Айрис.

— Ладно уж, сейчас покормлю. Может, хоть на это сгожусь, — тоскливым голосом сказала она.

Виолетта ушла с ребенком в заросли шалфея довольно далеко от лагеря и принялась кормить племянницу. Грудь болеть перестала. Джеси, насытившись, заснула у нее на руках, прижав к щекам крошечные кулачки. Капельки молока высыхали в уголках ее розового ротика. Но Виолетту терзало чувство вины перед сестрой. Айрис ни разу в жизни ее не обидела. Разве она виновата, что у Виолетты не сложилась жизнь?

Виолетта думала о муже: может, Айрис права и он примет ее, несмотря на то что их ребенок умер? Виолетта любила Джадда до самозабвения. Ей казалось, что она была в него влюблена еще маленькой девочкой. Она дала себе клятву быть ему хорошей женой и надеялась, что, когда у них родятся дети, Джадд полюбит ее — хотя бы за то, что она мать их детей. «А как мне удержать его теперь, — тоскливо думала она, — когда ясно, что детей у нас больше не будет?»

Она взглянула на медальон, который все еще сжимала в кулаке.

«Надо отдать его Айрис. И извиниться перед ней. Господи Боже мой, как я могла наговорить такого родной сестре?»

Виолетта осторожно, чтобы не разбудить спящую девочку, приподнялась и хотела было встать на ноги, как вдруг тишину, стоявшую над равниной, нарушил какой-то странный звук, похожий на раскаты грома. Подняв глаза, Виолетта увидела, что в небе нет туч. И в следующую секунду поняла, что гул, который она слышит, — это топот копыт по иссохшей земле. Потом из лагеря донеслись испуганные крики женщин и детей, возгласы мужчин, пытавшихся организовать оборону и защитить свои семьи от быстро приближавшихся индейцев.

Воинственные клики команчей заглушили все остальные звуки. Они стремительно налетели на беспомощный лагерь и осыпали его тучей стрел из луков.