Начальник протянул руку к потолку и, опустив маленький микрофон на шнуре, придержал его у лица Донти.

— Говорите, — сказал он. Звук был выведен на динамики, установленные в комнатах свидетелей.

Донти откашлялся, посмотрел на микрофон и начал:

— Я люблю своих родителей, и мне очень жаль, что папа умер, а я не смог с ним попрощаться, — штат Техас не позволил мне присутствовать на похоронах. Седрик, Марвин и Андреа — я всех вас очень люблю, и мы обязательно когда-нибудь встретимся. Мне очень жаль, что я заставил вас столько страдать, но моей вины в этом нет. Робби! Я тебя тоже очень люблю. Ты самый лучший! Теперь два слова семье Николь Ярбер. Мне очень жаль, что с ней все так случилось. Она была хорошей девушкой, и я надеюсь, что ее убийцу когда-нибудь поймают, и тогда вам снова придется оказаться в этой комнате и увидеть все еще раз. — Он закрыл глаза и закричал: — Я невиновен! Девять лет Техас обвинял меня в преступлении, которого я не совершал! Я никогда не дотрагивался до Николь Ярбер, и я не знаю, кто ее убил! — Он перевел дыхание, открыл глаза и продолжил: — Детектив Дрю Кербер, Пол Коффи, судья Грейл, все слепые присяжные и судьи апелляционных судов, а также губернатор Ньютон! Ваш Судный день придет! Когда поймают настоящего убийцу, я буду преследовать вас и не оставлю в покое! — Он снова повернулся и взглянул на мать. — До свидания, мама. Я тебя люблю.

Воцарилась тишина, и Бен Джетер вернул микрофон на место под потолком. Он отошел назад и кивнул бесстрастному мужчине, скрывавшемуся за темной занавеской слева от кровати.

Началась внутривенная инъекция — последовательно вводились три разных препарата, и доза каждого из них была смертельной. Сначала пентотал натрия — мощное успокоительное. Донти закрыл глаза, чтобы больше их уже никогда не открыть. Через две минуты ему ввели павулон, который парализует дыхательную мускулатуру и останавливает дыхание. А затем вкололи хлористый кальций, останавливающий сердце.

Поскольку Донти был полностью обездвижен ремнями, было трудно понять, когда он перестал дышать. Но это произошло. В 18.19 появился тюремный медик со стетоскопом и проверил дыхание. Он кивнул начальнику тюрьмы, и тот объявил, что Донти Драмм скончался.

Глава 27

Занавески задернулись, и камеры смерти больше не было видно.

Рива обняла Уоллиса, тот — Риву, и они вместе обняли детей. Дверь открылась, и охранник быстро вывел их на улицу. Через две минуты после констатации смерти Донти Рива и ее окружение уже сидели в автобусе, который мчался к тюремным воротам. После их отъезда семью Драмм вывели через другую дверь и тоже посадили в автобус.

Робби и Кит задержались в комнате для свидетелей. Робби был бледен, а в глазах все еще стояли слезы. Хотя он казался полностью раздавленным, но в то же время выглядел так, будто искал, с кем бы затеять ссору.

— Довольны, что присутствовали? — с вызовом спросил он.

— Нет.

— Я тоже.

В офисе адвокатской конторы Флэка весть о казни восприняли без единого слова — все были слишком шокированы. Сотрудники собрались в конференц-зале и молча смотрели на экран телевизора, не в силах поверить, что чуда так и не произошло. Еще три часа назад они лихорадочно готовили петиции Бойетта и Гэмбла, все это казалось настоящим чудом, ниспосланным свыше в последнюю минуту во имя спасения невиновного. Однако ТУАС отклонил прошение в связи с заявлением Бойетта и буквально захлопнул перед ними дверь, не допустив подачи ходатайства по заявлению Гэмбла.

И вот теперь Донти не было в живых.

Сэмми Томас тихо плакала в углу. Карлос и Бонни продолжали с надеждой смотреть на экран, будто конец истории еще мог оказаться хорошим. Тревис Бойетт, сгорбившись, тер виски, а Фред Прайор не спускал с него глаз.