Журналистка молча переваривала услышанное. Наконец она прервала паузу:

— Преподобный Шредер, у меня к вам примерно тысяча вопросов.

— А я уже кое-куда опаздываю. До свидания, мэм. — Кит повесил трубку и поспешно покинул кабинет.

Шоу Фордайса вышло в эфир в вечерний прайм-тайм понедельника и длилось целый час. Его навязчиво рекламировали все выходные — Шон Фордайс обращался к миру в прямом эфире из Слоуна, штат Техас, по которому все еще рыскал, надеясь обнаружить новый пожар, а если повезет, то и мертвое тело, стать свидетелем взрыва бомбы.

Первые тридцать минут были целиком посвящены Риве, заливавшейся слезами и с нетерпением ожидавшей казни Донти. Показали и выдержки из любительского видео: сначала маленькую Николь, танцевавшую на репетиции, а потом ее уже повзрослевшую, выступавшую в группе поддержки школьной команды. Показали и фрагмент игры Донти, когда он бесстрашным броском остановил атаку соперника. Но главным персонажем первой половины шоу оставалась Рива — давались пространные выдержки из ее интервью, данного сразу после казни. Учитывая, как события развивались потом, она выглядела не просто глупо, но и жалко, и было ясно, что Фордайс, воспользовавшись незнанием Ривы, подставил ее самым бессовестным образом. Крупным планом показали ее лицо, когда она поносила Донти, и то, как она лишилась дара речи, слушая заявление Бойетта. Демонстрация Бойеттом школьного кольца Николь явилась для нее настоящим шоком. После этого о Риве в шоу больше не сказали ни слова. Вся вторая часть передачи состояла из нарезок видеосюжетов и интервью, которые демонстрировались уже не раз. В целом этот выпуск производил очень странное впечатление. Известный сторонник смертной казни вдруг посвятил целую передачу истории о том, как казнили невиновного. При этом Шон Фордайс ничуть не смущен — для него самым важным оставался рейтинг.

Эту передачу Шредеры смотрели вместе. Во время своего краткого пребывания в Слоуне, столь насыщенного событиями, и накануне поездки туда Кит ни разу не видел родственников Николь. Он читал о Риве в Интернете, но не видел ее выступлений. Вот почему передача Фордайса оказалась для Кита информационной: хотя он и не общался с Ривой, ему стало искренне ее жаль.

Наконец, пришло время сделать звонок, который он откладывал уже несколько часов. Пока Дана укладывала сыновей спать, Кит связался с Элмо Лэйердом. Он извинился, что беспокоит адвоката дома, но случилось нечто важное. Элмо заверил его, что все в порядке, однако, выслушав подробный рассказ о беседе с Элизой Кин, изменил свое мнение.

— Думаю, вы поступили неразумно. — Это было его первой реакцией.

— Но журналистка все знала сама, мистер Лэйерд. Она располагала проверенными фактами и фотографией. Как же я мог отрицать очевидное?

— Вы не обязаны отвечать на вопросы журналистов. Разве вам это не известно?

— Известно, но я не собираюсь ничего скрывать. Я сделал то, что сделал. И я не хочу ничего замалчивать.

— Ваша позиция, пастор, вызывает уважение, но вы наняли меня как специалиста. Я считаю, что рассказать об этом следовало при других обстоятельствах и в другое время, более для нас благоприятное.

— Прошу меня извинить. Я ничего не понимаю в праве. А сейчас я уже окончательно запутался в юридических тонкостях и бесконечных процедурах.