Однако в настоящий момент я слишком устала. Опустившись на кровать, застеленную Бригиттой, я мгновенно заснула.

Разбудили меня отдаленные звуки, напоминающие хихиканье. Если это смеется мать Отто, подумала я в полусне, она, должно быть, сумасшедшая.

До меня снова донеслись звуки, сухие, напоминающие карканье ворон, характерные для пожилых людей, и я поняла, что они идут из-за стены, делящей сад на две половины.

Отто заставил меня снять обручальное кольцо, и, хотя в душе меня возмутило это, я не стала противиться. Сейчас, слыша этот жутковатый смех, я почувствовала себя брошенной и никому не нужной. Дом был погружен в молчание. Никто даже не сказал мне, в котором часу здесь обедают. Может быть, все собрались в гостиной и говорят обо мне?

Найти дорогу вниз оказалось нетрудно. Неожиданно я очутилась в крытой черепицей галерее, ведущей в некое подобие оранжереи или солярия с высокими стеклянными дверями, выходящими в сад.

Как чудесно очутиться на свежем воздухе, прогретом теплыми лучами вечернего солнца. Я бродила по саду, вдыхая аромат роз, слушая журчание воды в маленьком фонтанчике и совершенно не думая о том, наблюдают ли за мной из окон. Я пыталась убедить себя, что являюсь хозяйкой замка, но вместо этого вздыхала по уютному домику на ферме, о котором мечтала. Эрик упомянул, что на озере живут лебеди, но я бы предпочла ходящих вразвалочку гусей и уток. Мое сердце заныло. Девушка-птичница стала принцессой, но не почувствовала себя от этого счастливой.

Из-за стены до меня донеслись голоса. Вероятно, это старушки. Интересно, о чем они говорят? Просочилась ли к ним новость о том, что герр Винтер, который так недавно овдовел, вернулся домой с невестой? Мне стало жаль, что я не могла понять их разговора, который, разумеется, велся на датском языке.

Я продолжила прогулку. Прелестные вьющиеся белые розы, напоминающие хлопья снега, поднимались вверх по каменной кладке, почти скрывая маленькую зеленую дверцу. От старости она перекосилась. Я взялась за большой заржавевший ключ и повернула его. Дверь скрипнула.

Мне хотелось только заглянуть украдкой в обитель старых дам. Но, когда я тихонько приоткрыла дверь, кто-то вдруг произнес по-английски:

— Поскольку я говорю на ее языке, то возьму на себя миссию предупредить ее.

В ответ послышался другой голос, ворчливый и язвительный:

— Не только ты получила образование, Эмили. Не надо так выставляться.

— Но девушку надо предупредить: она выходит замуж за негодяя!

— За негодяя, который дал нам все это?! Эмили, как ты можешь быть такой неблагодарной?

— На мой вкус, здесь слишком много лестниц, — обидчиво возразила та, которую назвали Эмили.

— У тебя всегда были слишком большие претензии. Тебе следовало бы помнить, что сейчас ты находишься в приюте. Может быть, по твоему мнению, герру Винтеру следовало установить для тебя лифт?

— Это самое малое, — ответил недовольный голос. И должна поправить тебя, Софи. Наше присутствие здесь объясняется не благотворительностью, мы успокаиваем графскую совесть. А это не требует благодарности. Это мы оказываем ему любезность. Вот так.

— И девушку надо предупредить?

— Относительно его намерений? Разумеется.