— Входите. Посмотрю, в состоянии ли Сигне… — Не закончив фразу, Гуннар пошел на второй этаж.

Патрик остался ждать в прихожей. Гуннара долго не было, и под конец Хедстрём решил пройти на кухню. В доме было тихо. Патрик воспользовался отсутствием хозяев и заглянул в гостиную. Там было чисто прибрано. Старинная мебель темных тонов, скатерти, безделушки — как часто бывает в домах людей в их возрасте. Повсюду — фотографии Матса. По ним можно было проследить жизнь покойного от рождения до зрелости. У Матса было приятное лицо. Он выглядел счастливым и довольным. Судя по снимкам, его детство и отрочество прошли вполне благополучно.

— Сигне сейчас спустится, — голос Гуннара прервал его размышления. От неожиданности Патрик чуть не выронил фото в рамке, которое было у него в руках.

— У вас много фотографий, — он осторожно поставил снимок на комод и вышел за Гуннаром в кухню.

— Я всегда увлекался фотографией, так что большинство снимков сделаны мною. И я рад, что у нас хоть что-то осталось на память о сыне, — Гуннар принялся наливать кофе. — Что положить? Сахар? Молоко?

— Черный, пожалуйста, — Патрик присел за стол.

Поставив чашку перед гостем, Гуннар присел напротив.

— Начнем, пока не подошла Сигне, — предложил он, поднимая глаза вверх. Оттуда не раздавалось ни звука.

— Как она себя чувствует?

— Ни слова не сказала со вчерашнего дня. Скоро к нам зайдет врач. Она не встает с постели. И мне кажется, ночью не сомкнула глаз.

— У вас столько цветов, — кивнул Патрик в сторону кухонной стойки, заставленной букетами в вазах всех размеров.

— Это все соседи. Они предложили прийти к нам помочь, но я пока не в состоянии видеть других людей.

Гуннар размешал сахар в кофе и взялся за булочку. Кусок не шел в горло, и ему пришлось быстро запить его кофе.

— Вот ты где! — Он обернулся в сторону Сигне, бесшумно спустившейся вниз. Поднялся, чтобы помочь жене дойти до стола и усадить ее. Казалось, со вчерашнего дня она постарела на несколько десятков лет.

— Скоро придет врач. Выпей пока кофе. И кусочек пирога. Или хочешь, я сделаю тебе бутерброд?

Сигне покачала головой — первая реакция на слова мужа за день.

— Мне жаль, — сказал Патрик.

Гуннар накрыл руку своей жены. Сигне не стала убирать руку, но и не сделала попытки ответить на прикосновение.

— Мне неловко беспокоить вас в такой момент, — начал Патрик. Как всегда, ему трудно было найти подходящие слова. С тех пор как он сам стал отцом, ему стало сложнее встречать людей, потерявших детей — не важно, маленьких или взрослых. Что можно сказать человеку, потерявшему ребенку? Это все равно что лишиться сердца.

— Я знаю, что вам нужно выполнять свою работу. И мы тоже хотим, чтобы вы как можно быстрее нашли того, кто это сделал… Если вам нужна наша помощь — только скажите.

Гуннар обнял супругу за плечи и притянул к себе. Та не шевелилась.

— Выпей немного, — попросил он, поднося чашку к ее губам. Женщина послушно сделала несколько глотков.

— Вчера мы уже говорили об этом, но, может, вы еще немного расскажете мне о Матсе? То, что вам самим кажется важным?

— Он был таким добрым… с самого рождения, — прошептала Сигне. Голос ее был усталым, надорванным от слез. — Он хорошо спал и не доставлял нам никаких забот. Но я всегда переживала за него, всегда волновалась. Мне всегда казалось, что с ним случится что-то ужасное.

— Ты была права.