Закрыв глаза, я попыталась создать одежду. Так, открываем глаза, и… все та же нагота. Хм-м. Вероятно, это своего рода пытка. Может быть, некоторые и помучились бы, но только не я. Мне никогда не снились кошмары, будто я иду по торговому центру нагишом, поэтому на этот аспект ровным счетом наплевать. Особенно если никто меня не видит.

Меня никто не видел, и я ничего не видела. И ничего не слышала. Это напомнило мне первые часы после смерти, когда я оказалась совершенно одна. Больше всего меня тогда поразило беззвучие. Для живых настоящей тишины не бывает. Даже если не обращать внимания на фоновые звуки – щелканье, гудение и постукивание водопровода, парового отопления, холодильника, – всегда что-нибудь да слышно, хотя бы собственное дыхание. С наступлением смерти исчезают все источники звука – и внешние, и внутренние. И все же, если прислушаться как следует, то разберешь чьи-то шаги, смех в соседнем доме или птичье пение. Здесь, в пустом мире, тишина была абсолютной.

Стало ясно, что через некоторое время это может здорово достать. Кажется, это называется сенсорная депривация. Помнится, я читала, что таким способом пытают. Отличная мысль, кстати. Не оставляет следов, и тебя не смогут обвинить в дурном обращении с пленником, потому что ты не делаешь ничего. С теоретической точки зрения даже интересно.

Сейчас же главное, что я все поняла. Никса может отправить меня туда, где мне не захочется провести все оставшееся время.

– Ладно, – начала я и остановилась. Я чувствовала, что произнесла слово, но сама себя не услышала. – Хватит, дамы!

Тишина поглотила мои слова до того, как они сорвались с губ.

– Эй! – попыталась я закричать. – Эй, эй, эй! Неприятно, но не имеет ни малейшего значения. Судьбы все равно меня слышат, даже если я не произношу ни слова Когда сочтут нужным, они вернут меня обратно. Я устроилась на земле и стала ждать.

Прошла пара часов, не меньше. Видно, Судьбы решили дать мне сполна вкусить этой пустыни. Будто у меня есть лишнее время. Что ж, если они не собираются возвращать меня обратно, придется взять все в свои руки.

Я произнесла заклинание перемещения. Изо рта по-прежнему не вылетало ни звука, но все слова проговорены, а драть глотку в магии не главное. Вот заклинание завершено, но ничего не случилось. Я испробовала несколько других, но осталась все там же. Ладно. Можно подождать.

За этим стоит старая Судьба. Она всегда терпеть меня не могла. Точно как та учительница, миссис Эплтон. Я так и не поняла, чем заслужила ненависть миссис Эплтон, но у меня всегда возникало ощущение, что она видит во мне что-то дурное, рвущееся на волю. Когда на меня смотрела Судьба-старуха, ощущение было таким же.

Я подтянула колени к груди, уперлась в них подбородком и попыталась отвязаться от этих мыслей. Мысли не отвязывались, подтачивая мою уверенность в себе. Чтобы прочистить мозги, надо было что-то делать, а делать я ничего и не могла. Только думать.

Настала ночь. Свет здесь не менялся, оставаясь неярким сиянием, исходящим из ниоткуда и освещающим пустоту. Еще одно напоминание, что здесь никого нет и не на что смотреть. И все же я печенкой чуяла, что настала ночь. Кристоф наверняка пришел ко мне домой поговорить про «работенку».

Я закрыла глаза и сосредоточилась на заклинании связи.

Где ты, Крис? Ты мне не поможешь?

Глухо.

Я выбрала направление и тронулась в путь.

Передо мной появился тронный зал. В ней все было по-прежнему, и даже за прялкой сидела Судьба-старуха.

– Рады? – проворчала я хриплым от двухдневного молчания голосом. – Хорошо повеселились? Вы наблюдали за мной? Решили выяснить, как быстро сломаюсь? Извините, что разочаровала.