Пока я старался привести в порядок коленный моторчик и ощущал, как под беспощадным давлением в шесть луногравов ленты скрепления экзоскелета впиваются мне в кожу и кости под мышками, на бедрах, в паху и так далее, в голове у меня бился вопрос: "Если так они тренируют тебя для Терры, каково же придется на открытой поверхности планеты?".

Я произнес низким, почти на грани слышимости, замогильным голосом, который, впрочем, вполне гармонировал с черным плащом:

— Будьте добры, укажите мне дорогу в йеллоунайфскую регистратуру заявок на открытие рудника.

Дородный Великан поглядел на меня с благодушным интересом. Ему-то центрифуга была нипочем! Меня поражала его способность столь небрежно справляться с массой, превосходившей мою по меньшей мере впятеро, считая с экзоскелетом. Из-за него пугливо выглядывали трое согбенных карликов, чьи лбы под сальными черными волосами морщились от страха. Квадратный Великан (я окрестил его так, потому что он весь состоял из углов и квадратной челюсти, точно Уильям Харт, актер древнего кино) подозрительно поглядел на мой раскрытый багаж.

Великанша впала в истерику.

— Вот опять! — прорыдала она. — Стараешься обстюардессить по первому разряду — как-никак первый наш космический гость за сотню лет. А ты только гремишь на меня, точно жуткие мохнатые русские и африканские барабанщики. И гремишь одни непонятности. Что такое, во имя Джека, этот твой Йеллоунайф?!

Снаружи у нее болтались длинные желтые волосы, а из-под ее псевдовоенного с мини-юбкой костюма ковбойши выступали две огромные груди — или их эрзацы, — но ее глупая суматошность парализовала не только мой здравый смысл, но и мое либидо. Я вспомнил, как отец говорил мне, что тамбур-мажорши стали одной из главных причин деградации Терры, как и коммунистические атлеты, облаченные по-женски, независимо от их пола.

— Вот здесь! — пророкотал я из-под капюшона. — Прямо здесь, куда "Циолковский" доставил меня на орбиту с Циркумлуны. И, кстати, хотя я не русский по происхождению, а англо-испанец, на Циркумлуне действительно русских не меньше, чем американцев.

— "Чайковский" тебя доставил на носилках, если ты вдруг позабыл! Закутанного в черный саван, хоть в гроб клади. И что это еще за чемамериканцы? Древние мексы? Только я тебя о другом спрашиваю: где, по-твоему, это твое "здесь"?

— " Циолковский"! — оглушительно поправил я. Мой новый супербас будил во мне агрессивность. — Великий разведчик космоса, а не гомосексуальный творец сиропной музыки. А-м-е-р-и-к-а-н-ц-ы, не мамериканцы. Ну, а здесь, — прогрохотал я, — это космопорт Йеллоунайфа, Северо-западная территория, Канада.

— Во имя Джека и Джекки! — взвыла она, зажимая уши. — Где Канада? Какая еще Канада?

Квадратный Великан снова поднял голову и спросил зловеще:

— Чужак! Почему твой багаж состоит почти исключительно из сорока семи изотопных золото-литиевых батареек, используемых в портативных видах оружия?

— Запас для моего экзоскелета, — небрежно бросил я в его сторону, а в сторону великанши пророкотал презрительно: — Неужто на этой планете вас не обучают географии? А еще космостюардесса!

— Насчет географии помолчал бы, — всхлипнула она в ответ, не отнимая ладоней от ушей. — Сигаете там в космосе со звезды на звезду… Коль бы тебя побрал, плачь тут из-за тебя, черная ты корзина с грязным бельем! — Тут из уголков ее голубых глаз и правда поползли огромные слезы.