— Ах… — изгибаясь, стонала юная женщина. — Ах…

Голубые глаза ее сияли, как звезды, и такие же звезды смотрели вниз с синего вечернего неба. Только они не отражались в воде, потому что вода сверкала!

~~~

— Ну ты и дурень! — надевая шорты, расслабленно хихикнула Катя — Видел бы нас сейчас Мишка, точно сказал бы: чокнутые!

— О нет, не то бы сказал наш сынок! — Александр принял картинную позу и, повернувшись к берегу, поклонился в ответ на бурные аплодисменты компании любопытствующих подростков.

Посмотрев на них, Катя взвизгнула и убежала за мачту.

— Не то бы сказал наш сын… — ничуть не стесняясь неожиданных зрителей, вальяжно продолжил Саша. — Он бы сказал: «И эти люди запрещают мне ковыряться в носу?!» Вот бы он что…

— Ну, хватит! Одевайся давай — по-моему, Нгоно уже едет. Ага! Вон бегут вместе с Луи!

Друзья-приятели уже поднимались по трапу: ибо и фульбе — длинный и тощий Нгоно и небольшого росточка Луи.

— Ну вот. — Подойдя к борту, Александр вновь обнял жену. — Наконец-то, Штепсель с Тарапунькой прибыли. Ну здорово, ребята! Как жизнь?

— Идет! — обнимаясь, белозубо смеялись парни. — Очень рады вас видеть! Очень! Как добрались?

— Да, слава богу, неплохо.

Саша улыбался: ну надо же, встретились. Два года прошло, даже больше. Мишке, сыну, уже два. Сидит сейчас с двоюродной Катькиной бабулей, скучает, поди.

А Нгоно повзрослел. Ну конечно — начальник! Да и Луи уже не тот восторженный мальчик…

М-да, бывает же.

Александр не удержался, хмыкнул: скажи кому, что с парнями этими, с профессором да и с собственной женой он познакомился в Карфагене в четыреста тридцать девятом году от Рождества Христова, — не поверят!

В ту гнусную эпоху они — впрочем, не они одни — попали не сами, их туда отправила некая организация военных, успешно продолжающая знаменитый «Филадельфийский эксперимент». В тысяча девятьсот сорок третьем году эсминец «Элдридж» внезапно переместился во времени и в пространстве. Тогда военные хотели сделать военный корабль невидимым, используя мощное электромагнитное поле. А получилось, что после этого эксперимента начала сжиматься Земля! Да что там Земля — Вселенная… Сколько еще осталось до коллапса — лет сорок, пятьдесят?

Саша хотел узнать об этом у профессора, да все не было подходящего для начала серьезной беседы момента. То любовались красотами побережья, то пили ароматный яблочный самогон — кальвадос, то Катька в эротичных шортиках бегала, отвлекала.

— Прошу к столу, — любезно пригласил профессор. — Нгоно, что у вас с пиджаком? Такое впечатление, что вы за кем-то гнались через колючки.

— Да, гнался, — смущенно улыбнулся Нгоно. — Хулиганов тут хватает.

— Ладно, не будем пока о делах. Так! Всем водки!

— А мне можно пастис? — тут же запротестовал Луи. — Я вообще не переношу крепкого спиртного.

— Ну, пастис, так пастис, — махнул рукой доктор. — Вон там, в бутылках, — сидр. Сам разбавишь.

Саша наклонился, понюхал наполненный Луи бокал и скривился: в нос резко шибануло микстурой от кашля. Анис, понятно. Но как эту бурду можно пить? То ли дело водка или кальвадос…

— За долгожданный приезд наших дорогих друзей!

Все дружно выпили и потянулись к закускам: фрукты, овощи, орешки. И конечно, нарезанный сыр во всем его многообразии на большом серебряном блюде: и блеклый, с зеленоватыми прожилками, рокфор, и мягкий овечий, и желтый, со слезой, и белый твердый, такой, что едва укусишь, и козий, козлом и пахнущий, и… Как и любой француз, доктор Фредерик Арно знал толк в сыре!

Александр налегал на фрукты.