Я заметил, что между раундами в поединках боксеры практически всегда делают большой глоток свежей воды из бутылки и часто, хотя и не всегда, выплевывают ее. Согласно моим указаниям Дариус, замаскировавшись под спортивного журналиста, заменил бутылку Фитцсиммонса на другую – с успокоительным средством. Джеффрис вырубил его. Я же заработал 1 млн. долларов. Позже в том же году Джеффрис отстоял свой титул чемпиона в схватке с «Моряком» Томом Шарки в Атлетическом Клубе Кони‑Айленда. Все тот же план – с таким же результатом. Бедный Шарки. Наш улов составил 2 миллиона. Пора было менять место жительства и повысить планку, ибо я изучал, как ведутся дела на более дикой и еще более беззаконной ярмарке, благодаря которой люди делают деньги – на Нью‑Йоркской Фондовой Бирже.

Двое шустрил по имени Фредерик Томпсон и Ски Данди горели желанием открыть третий, еще больший, парк развлечений. Первый был инженер‑пьяница, второй – заикающийся финансист, а их жажда наличности была так велика, что они уже увязли в долгах с банками гораздо глубже, нежели на самом деле могли себе позволить. Дариус по моему распоряжению учредил «подставную компанию» – компанию, предоставляющую ссуды под 0 %. Взамен Корпорация Е.М. потребовала 10 % со сборов Луна Парка за 10 лет. Они согласились. У них не было выбора; или это – или банкротство с наполовину незаконченным парком развлечений. 2 мая 1903 года парк открылся. В 9 часов утра Томпсон и Данди обанкротились. На закате они уже погасили все свои долги – кроме долга мне. В течение первых четырёх месяцев благодаря Луна‑парку было заработано 5 миллионов долларов. Эта сумма увеличивалась на миллион долларов каждый месяц, и по‑прежнему увеличивается. К тому времени мы переехали на Манхэттен.

Я поселился в скромном доме из коричневого камня, большую часть времени я оставался дома, так как клоунская маскировка здесь была бесполезна. Дариус стал участником Фондовой Биржи – вместо меня – и следовал всем моим указаниям, в то время как я внимательно вчитывался в отчёты корпораций, а также внимательно изучал информацию о новых выпусках акций. Вскоре стало ясно, что в этой удивительной стране всё было на подъёме. Новые идеи, если их искусно преподносили, немедленно принимались. Экономический рост шёл бешеными темпами, и всё дальше и дальше на запад. Благодаря новым областям промышленности возрастал спрос на сырьё, а также на корабли и железные дороги для доставки и перевозки этих материалов на ожидающие их рынки.

В течение многих лет я жил на Кони‑Айленде, на который устремлялись эмигранты из всех стран Востока и Запада, и их количество уже достигало миллиона. Нижний Ист‑Сайд, расположенный практически под уступом моей террасы, с которой я сейчас смотрю вниз, был и остался огромным котлом, в котором варились представители всех возможных рас и верований, живущие бок о бок в страшной бедности, погрязшие в насилии, пороке и преступности. А всего лишь в пределах одной мили находятся особняки богачей с их машинами и их драгоценной Оперой.

К 1903 году, после нескольких неудач, я наконец‑то освоил все сложности и превратности фондового рынка, а также понял, как такие гиганты вроде Пьерпонта Моргана сделали свои состояния. Так же, как и они, я стал заниматься углём в Западной Виржинии, сталью в Питтсбурге, железными дорогами, ведущими в Техас, доставками товаров от Саванны через Балтимор в Бостон, серебром в Нью‑Мексико и недвижимостью по всему Манхэттену. Но я был усердней, чем они, так как поклонялся только одному истинному Божеству, к которому приучил меня Дариус, ибо имя этому богу было Мамона, бог золота, не позволяющий милосердия, отзывчивости, сострадания и угрызений совести.