Проснулась Сара от боли. Кто‑то сжимал ее руку словно в тисках и свирепо встряхивал, словно собака, которая треплет пойманную в амбаре и уже задушенную крысу. В первые мгновения Сара приняла все это за продолжение своего беспорядочного и изнуряющего сна, но боль становилась все сильнее, и она подумала, что, верно, какое‑нибудь животное – возможно, действительно собака – пробралось в спальню и теперь требует, чтобы его выпустили. Но тут ее руку рванули с такой силой, что Сара невольно вскрикнула от боли и открыла глаза.

Сон слетел с нее в один миг, когда она увидела, что Эдвард смотрит на нее, сжимая ее хрупкие пальцы в своей огромной волосатой руке. Увидев, что она проснулась, он стиснул ее руку сильнее, желая заставить ее закричать от боли, и Сара удержалась лишь с огромным трудом.

– Эдвард!..

Она видела, что он не только очнулся, но и каким‑то чудесным образом вернул себе всю свою прежнюю силу, но разум ее все еще отказывался этому верить. За прошедшую ночь Сара слишком сжилась со своей безумной надеждой, чтобы отказаться от нее в одно мгновение.

– Как ты себя чувствуешь, Эдвард? – проговорила Сара, едва сдерживая отчаяние. – Ты несколько дней был без сознания. Тебя привезли на телеге, полумертвого… Доктор пускал тебе кровь, но это не помогло. Мы все думали…

Ах какие неосторожные слова сорвались с ее губ! Глаза графа налились кровью, а голос зазвенел от холодного бешенства, которое так хорошо было знакомо ей.

– Вы думали, что" я сдохну, да?! Как какой‑нибудь бродячий пес?.. Вы надеялись, что я сдохну, и теперь вам очень‑очень жаль, что этого не случилось… – Он продолжал сжимать ее руку в своих пальцах, явно радуясь тому, что даже сейчас, ослабевший и больной, он способен причинять ей боль.

– Ты, наверное, уже известила этого идиота – моего брата? – прошипел он с ненавистью и неожиданно выпустил ее руку, так что не ожидавшая этого Сара невольно отшатнулась от его постели.

– Я… Мне пришлось, Эдвард, – тихо призналась она. – Мы думали, что ты не доживешь до утра.

С этими словами она отодвинулась от кровати мужа еще немного и поглядела на него с настороженностью и опаской, как на ядовитую змею. Он и был змеей, готовой ужалить в любой момент.

– Как вы, должно быть, оба разочарованы теперь… Хорошая из вас получилась бы парочка: скорбящая вдова и новый граф Бальфорский!.. Нет, моя милая, не так скоро. Я еще поживу!..

Он сделал неуловимо быстрое движение и, снова схватив Сару за руку, заставил ее наклониться, так что ее лицо оказалось в считанных дюймах от его опухших глаз и спутанных волос, падавших на исцарапанный лоб. «Сколько же в нем силы!.. – поразилась Сара. – Он только что умирал, а теперь от него не вырваться. Или это его бешеная злоба питает его?»

– Никто из нас не желал и не желает тебе зла, Эдвард, – твердо сказала она, когда он снова выпустил ее, и на всякий случай отошла к самой двери.

– Тебе принести что‑нибудь поесть? – добавила она, стараясь чем‑то оправдать свое явное бегство. – Есть овсяная каша, есть горячий бульон…

– От таких помоев недолго и ноги протянуть, моя красавица, – покачал он головой. – А силы мне скоро понадобятся.

Но Сара не только видела, но и чувствовала, что его силы прибывают с каждой минутой и Эдвард становится опасен.

– Хорошо, я схожу распоряжусь, чтобы тебе приготовили что‑нибудь более существенное, – сказала она, опуская глаза.

– Живо поворачивайся! – со злобой и раздражением прикрикнул на нее муж, и Сара увидела в его глазах гнев. Этот взгляд был ей так хорошо знаком. Когда она была моложе, стоило ему взглянуть на нее так, и юная Сара лишалась и сил, и воли к сопротивлению, однако со временем она привыкла и научилась справляться с собственным ужасом, который леденил ей душу и парализовал члены.