Варвара Петровна была наполовину Лутовиновой — по отцу, наполовину Лавровой — по матери.

Лутовиновых, хоть особенно гордиться им было нечем, уважала, на Лавровых досадовала. Доброта, мягкость, расположение к людям, «бесхребетность» Ивана — все приписывалось «никчемным» Лавровым. Правда, что ни один из сыновей лутовиновского крутого нрава не унаследовал, к великой ее досаде. За то и драла их, нередко и собственноручно, каждый день, за вины и без вин, — для острастки на будущее.

Жестокость? Несправедливость? В последний свой приезд в Спасское-Лутовиново Тургенев скажет: в ее дом никогда не входила любовь. Счастье, хотели вы сказать, заметил собеседник. «Вы думаете, одно связано с другим?» Вопрос повис в воздухе. Еще теплом. Уже тронутом осенью. С тяжелым запахом сыреющей земли и прелых листьев. Но любовь не входила… Как и в жизнь слишком многих тургеневских героинь.

Госпожа полковница

Когда под холодной землей мое разбитое сердце

Заснет навсегда, вспомни обо мне.

Когда одинокий цветок на моей могиле

Тихо раскроется, вспомни обо мне.

Я не увижу тебя более, но моя бессмертная душа

Предстанет тебе, как верная сестра.

Слушай же в ночи голос, зовущий тебя,

Помни обо мне…

Обоз был длинным и внушительным. Коляски, фуры, добрый десяток лошадей. Господа, господские дети, кучера, дворовые, огромная поклажа. Семейство Тургеневых отправлялось за границу. Согласно газетному объявлению, «отъезжающий за границу Сергей Николаевич Тургенев, отставной полковник с супругою Варварою Петровною, малолетними сыновьями Николаем и Иваном, с отставным штабс-ротмистром Николаем Николаевичем Тургеневым и дворянином Иваном Богдановичем Фон-Барановым, дерптским уроженцем. При них крепостные люди: Павел Андреев, Иван Сергеев, девки Софья Данилова и Катерина Петрова…»

Такое большое собрание людей требовало расшифровки. Отставной штабс-ротмистр был родным братом супруга, дерптский уроженец — врачом, сопровождавшим семейство, Павел Андреев «дядькой» Ивана Сергеевича, прислуживавший господам Иван Сергеев со временем станет дворецким в московском доме господ. Софья Даниловна Иванова в действительности была не крепостной, а обер-офицерской дочерью, скорее приживалкой и доверенной барыни, при которой останется до самой ее смерти.

Первые числа мая 1822 года — первый приезд Тургенева в Москву. Что могло остаться в памяти четырехлетнего ребенка? Но ведь запомнил же Иван Сергеевич во всех подробностях нанесенный, спустя считанные дни, визит к светлейшей княгине Голенищевой Кутузовой-Смоленской. «Мне было тогда шесть лет (писатель ошибается: когда ему исполнилось шесть лет, княгиня уже скончалась. — Н. М.) не больше, и когда меня подвели к этой ветхой старухе, по головному убору, по всему виду своему напоминавшей икону, почерневшую от времени, я, вместо благоговейного почтения, с которым относились к старухе моя матушка и все окружающие, брякнул ей: «Ты совсем похожа на обезьяну…» Крепко мне досталось за эту выходку». М. С. Щепкину он со временем расскажет, что было в Москве очень жарко, и река плескалась у самых стен Кремля — «половодье я всегда ждал с особенным волнением все годы».

В газетном объявлении была еще одна существенная неточность, о которой делопроизводитель, конечно же, не знал. За границу ехал не полковник в отставке с семьей, а госпожа Тургенева с супругом и всеми присными.