|
Почему – я и сам не знаю. Просто казалось, что ему лучше об этом не говорить. – Ну как, ничего не случилось за мое отсутствие? – спросил Кейси прямо с порога. – Да нет, ничего особенного! Все было тихо. Работа продвинулась! – И это была правда. – Вот и хорошо! Это самое главное, – весело сказал Кейси. Вынул из сумки и подарил мне бутылку дорогого шотландского виски. На прощанье мы пожали друг другу руки. Я сел в свой «фольксваген» и вернулся на кембриджскую квартиру. Следующие полгода мы не встречались ни разу. Кейси иногда звонил, и мы разговаривали по телефону. Мать Джереми умерла, и угрюмый настройщик пианино так и остался в своей За-падной Вирджинии. Я заканчивал большой роман и, за редкими исключениями, никуда не ездил и ни с кем не встречался. Проводя по двенадцать часов за работой, я не отлучался от дома более чем на километр. Последний раз я виделся с Кейси в кафетерии рядом с прокатом лодок на реке Чарлз. Мы неожиданно столкнулись с ним на прогулке и вместе выпили по чашечке кофе. Не знаю почему, но Кейси на удивление сильно постарел. Настолько, что я его едва признал. Лет на десять. На уши свисали совершенно седые волосы, под глазами – темные мешки, на руках прибавилось морщин. Раньше Кейси до мелочей следил за своей внешностью. Может, заболел? Но он об этом не заговаривал, а я ни о чем не рассправшивал. – Джереми больше не вернется в Лексингтон, – слегка покачивая головой, уныло сказал Кейси. – Иногда звонит мне из Западной Вирджинии. Разговариваем, и я чувствую, что он после смерти матери совершенно изменился. Это уже не прежний Джереми. Говорит только о звездах. Как позвонит, так сплошные никчемные разговоры о созвездиях: как они сегодня выстроились, что лучше всего делать, что нельзя, ну, и так далее в том же духе. Пока он жил здесь, я ничего подобного от него не слышал. – I'm really sorry , – сказал я. Но к кому относилась эта фраза, я и сам не знал. – Мать умерла, когда мне было десять лет, – тихо начал Кейси, в упор разглядывая кофей-ную чашку. – Братьев и сестер у меня нет, поэтому после смерти матери мы с отцом остались вдвоем. В самом начале осени на яхте случилась беда, и матери не стало. Мы совершенно не бы-ли готовы к ее смерти. Еще бы – молодая красивая женщина. Моложе отца на десять с лишним лет. Мы и представить себе не могли, что наша мама когда-нибудь умрет. И вот в один злосчаст-ный день ее вдруг не стало. Улетучилась, словно дым. Мать была красивой и умной, все ее ува-жали. Любила прогулки, и походка у нее была красивая. Помню, выпрямит спину, подбородок немного вперед, руки за спиной – и так весело идет. На ходу поет песни. Мне нравилось гулять с нею. Ее фигура так и стоит перед глазами – как она шагает под ярким утренним солнышком по дороге вдоль ньюпортского побережья. Ветерок рукава раздувает, а летнее платье у нее было длинное, хлопковое, с узором из мелких цветов. Так и стоит перед глазами – будто фотография. Отец боготворил мать и просто носил ее на руках. Наверное, любил ее сильнее, чем меня – своего сына. Отец был такой человек: любил все, что добывал собственными руками. Я же был для него просто результатом естественного хода вещей. Конечно, он любил меня, еще бы – единственный сын, как-никак. Но не так сильно, как мать. И я это понимал. Отец никого больше так не любил, как маму. Поэтому после ее смерти второй раз уже не женился. Три недели после похорон отец непрерывно спал. Я не преувеличиваю. Он буквально про-спал все это время. Иногда, как бы вспомнив, вставал, пошатываясь, с постели и молча пил воду. Что-нибудь съедал. Как лунатик или призрак. А потом натягивал на себя одеяло и засыпал снова. Плотно задвинув ставни, как заколдованная принцесса, все спал и спал в темной комнате с застоявшимся воздухом. И не шевелился. Почти не ворочался во сне, лицо у него не менялось. |
