Организатор квестов был явным фанатом Льюиса Стивенсона, хотя его фантазия временами зашкаливала, совмещая несовместимое. Например, изначально на острове Сокровищ не было никакого поместья, там была пещера, был форт, были малярийные болота и были пираты. Но с другой стороны, если бы здешние сценаристы просто придерживались описаний автора, то не было бы так интересно и захватывающе.

– Нам туда!

Настя схватила Лизхен за руку и потащила в дверь, на которой красовалась виселица, где болтался одноногий пират. Там немедленно что-то громыхнуло, словно выстрелила пушка, раздались девичьи крики, и Вероника тут же закатила глаза, приготовившись снова падать в обморок.

– Э-эй! Не сметь! Нюхай!

Фима сунула подруге нашатырь.

– Как у вас там дела? – крикнула она Насте с Лизхен.

– Живы!

Вероника тоже потихоньку приходила в себя, но была по-прежнему нездорового зеленого цвета.

Фима над ней сжалилась и предложила:

– Посиди тут, я сама схожу.

– Спасибо.

Вероника опустилась на диванчик, время от время поднося к носу нашатырь, с такой жадностью его нюхая, словно это были лучшие французские духи.

Тем временем Фима отправилась исследовать «Клуб самоубийц», на дверях которого была мастерски нарисована колода карт с тузом пик в центре. Какое-то время Фима побродила по этому квесту, главным образом высматривая сумочку Вероники. Она не совсем понимала, как сумочка могла оказаться так далеко от места, где они видели тело банкира Зимина.

– Не по воздуху же она сюда из дома доктора Джекила прилетела.

Но отказаться от обыска «Клуба самоубийц» означало серьезно поспорить с Настей, а это было себе дороже. Поэтому Фима продолжала осматривать каждый предмет, надеясь, что под ним или за ним окажется сумочка Вероники.

Внезапно ее внимание привлек к себе лежащий на полу шарф. Это была статусная вещь из тяжелого мятого шелка. И насколько могла судить Фима, шелк был натуральным, а значит, очень дорогим.

– Красивая вещь. Кто-то ее тут потерял. Надо отнести.

Но подняв шарф, Фима с огорчением поняла, что он безнадежно испорчен. Те пятна, которые она издалека приняла за абстрактный узор, придуманный дизайнером в порыве настигшего его вдохновения, на деле оказались просто пятнами. А потому никакой ценности не несли и даже, напротив, убавляли ее. Да и сами пятна были какие-то подозрительно знакомые, некрасивого бурого цвета, и форма у них была неопрятная, словно краску наложили неаккуратно, местами слишком густо, а местами, где не хватало, ее попросту размазали.

– Да это же кровь! – осенило Фиму. – Ну да! Пятна крови!

Кто же бросил в этой комнате окровавленный шарф? Может, это был обычный участник квеста, который поранил руку или палец о какую-нибудь выступающую деталь?

– Да вот хотя бы о тот штырь.

Фима подошла ближе и обнаружила, что на штыре и впрямь есть пятна, похожие на ржавчину. Но пятна крови виднелись также и на полу. И вели они к дверям. Кто-то шел, а с него капала кровь. Бац! Бац!

Фима прямо видела, как тягучие капли срываются и летят вниз, оставляя на ковровом покрытии несмываемые пятна.

– Это же как надо было порезаться!

Вот и дверь! Фима распахнула ее и нос к носу столкнулась с Вероникой, которая стояла, прижав руки к груди, и испуганно таращилась на нее.

– Ты чего? – спросила у нее Фима.

– А ты чего?

– Нет, ты чего встала?

– Мне уже лучше. А ты чего так дверь резко распахнула? Мне чуть по лбу не прилетело.

– Ничего. Случайно.