— Ты не стал меняться.

Вадя схватил себя за щеку, провел рукой по лбу, потрогал нос.

— А должен?

Санёк молча показал на тучу.

— Ты думаешь, что я?.. — Вадя пихнул Саньку пакет с бутербродами и побежал по дорожке.

— Ничего я уже не думаю, — пробормотал Санёк.

От пакета вкусно пахло колбасой. Так вкусно, что потекли слюньки, а во рту появился привкус выпитого чая. Он даже зубами скрипнул, представляя, как они перемалывают рисинки… И завыл от ярости. Сколько можно! Впился зубами в бутерброд.

— Врешь, — бормотал он, глядя, как Вадя бежит обратно. Смешно бежит, по-девчачьи размахивая руками.

— А давай уже отдадим кому-нибудь это проклятие! — крикнул Вадя, приближаясь. — Идея, а? Сань! Хорошая идея!

— Ты о чем?

Колбаса показалась сухой и невкусной. Хлеб крошился.

— Другому отдадим! Кто сможет с ним что-то сделать.

— Кому? — Ярость появилась в кончиках пальцев, шевельнула волосы на голове, заставила сжать кулек с бутербродами и сунуть обратно хозяину. — Шишкина, вон, предлагала Дашке подложить. У тебя тоже есть свой кандидат?

— Дашке? Зачем Дашке? — Вадя убрал бутерброды в пакет. — Алисе надо отдавать!

— Почему Алисе? — опешил Санёк.

— Она взрослая, — как-то слишком буднично объяснил Вадя. — Взрослые со всем сами справятся. Помнишь, наш подвал затопило? Пока Алиса не пришла, Илья ничего сделать не мог. А когда костюмы улетели в другой город? Она за два часа нашла, в чем нам выступать. Алиса все легко решит!

— А ты чего, маленький? — тихо спросил Санёк.

В плечах накопилась тяжесть. Она горячей каплей сползла по локтю к кулакам.

Крик и звуки борьбы спугнули воробьев с ближайших кустов.

Вадя пропустил несколько первых ударов, зато стал ловко уходить от них сразу, как только опомнился. Санёк напрыгивал, как бычок, склонив голову, Вадя больше отступал, уклонялся.

Шарахнулись в сторону оказавшиеся поблизости японцы.

— Молодцы! — холодно уронила на затылки дерущихся Алиса. — Отличились.

По дорожке семенящей походкой вприпрыжку торопился полицейский. Лицо у него было в контраст с окружающими улыбками — печальное. Словно его сильно расстроило то, что он увидел. Или он заранее переживает за судьбу тех, кого бежит арестовывать?

Санёк припечатал напоследок Вадю спиной к постаменту с Буддой. Бог снисходительно улыбнулся.

— Придурок! — заорал Вадя. — Я помочь хотел!

— Себе помоги!

Закланялся, залопотал полицейский. Каору, отвечая поклонами и изображая на лице неменьший трагизм, стал оправдываться. Девчонки сгрудились за спиной Ильи. Вот уж здесь с лицами все было в порядке. Торжество в каждом. Радость, что кому-то сейчас попадет. А у Шишкиной целый букет злорадства. И только Анель готова расплакаться.

— Башкой тебя надо в воду окунуть, чтобы ты понял, что это такое! — крикнул Санёк.

Будда повел бровью, то ли соглашаясь, то ли нет.

Полицейский недовольно качал головой, сокрушенно вздыхал, мол, ничего не поделаешь, придется провинившимся отрубить голову. Санёк не стал ждать, когда японцы подойдут. Скатился по склону к небольшому прудику, проехал по мягкому песчанику, обогнул кривой ствол сосны и затормозил около ног туристов.

— Экзит где? — накинулся на людей.

Ему показали. Легкой рысцой Санёк побежал по дорожке и спрятался за первой же дверью.

Запах еды снова напомнил, что не мешало бы уже что-то съесть, раз он все равно оказался в забегаловке.