По всей видимости, Конан избрал правильную линию беседы с меиром: услыхав про суд Митры, старик явно стушевался. Он никак не ожидал от варвара такой проницательности, а потому взглянул на него сейчас совсем иначе, чем раньше. Огромная фигура аквилонского владыки возвышалась перед ним подобно киммерийской горе, что свысока взирает на холмы, покрывающие равнину. Невероятная сила, исходящая от Конана, ничуть не смущала Слугу Прошлого ни прежде, ни теперь. Но то, что он вдруг увидел в его синих глазах, поразило в самую глубь его существа: мысль! Варвар, о коем вот уже годы ходили легенды как о великом воине, предстал неожиданно совершенно в иной ипостаси. Пожалуй, только в этот момент старик понял, что король действительно мудр. До того он видел в нем силу, суровость и неотесанность; у него были, несомненно, верные слуги, что встречается на деле довольно редко; он правил могущественным государством самостоятельно, что трудно было ожидать от безродного киммерийца — обыкновенно простолюдины, каким-то чудом занявшие престол, окружают себя благородными и искушенными в управлении страной господами, каковые и являются истинными властителями. И все же мысль, да еще столь глубокую, вряд ли можно было ожидать в этом варваре. Вздохнув, старик поклонился королю, не вставая с кресла, ибо клинок все еще касался его шеи, и тихо вопросил:

— Ты выгонишь меня, владыка?

— Да, — кивнул Конан, отнимая меч. Он протер лезвие полой куртки, будто опасаясь заразы от Слуги Прошлого, и сунул его в ножны.

— Погоди. Дай мне половину дня и я укажу тебе злоумышленника. Или ты забыл о нем? — удивленно поднял руки меир, заметив на лице короля мелькнувшее недоумение.

— Нет, не забыл. Но я не нуждаюсь в тебе, крючок. Забирай свое барахло и выметайся из Тарантии как можно скорее.

— Но он убьет тебя!

— А вот это уже не твоя забота.

— Мой господин, позволь…

— Я не твой господин! И поторопись, к утру я хочу забыть о тебе.

С этими словами Конан толкнул плечом дверь и вышел из комнаты, оставив меира в темноте и недоумении.

* * *

— Вот и все, — закончил король свой короткий рассказ.

Пелиас молча смотрел в противоположную стену, постукивая по полу каблуком сапога. Сердцем он понимал Конана, но разум его отказывался поверить в то, что человек, коего на следующий день должна пронзить стрела, не захотел узнать имя своего убийцы и тем самым спасти себе жизнь. Что это? Гордость? Глупо. Ведь иного способа добиться истины нет. Разве только отменить праздник или не пустить на площадь балаганы… Но Конан ни за что не согласится заплатить такую цену. Вот тут уже гордость его точно взыграет…

Вздохнув, маг взглянул на короля. Что ж, придется ему приложить все усилия и все-таки заставить его не выгонять меира Кемидо прежде, чем тот выложит им правду.

— Послушай, друг мой… Ты был сегодня в городе?

— Не успел, — помотал головой Конан. — А что?

— Народ ждет Митрадеса с нетерпением. Все смеются, все довольны… А верно ли, что и после праздника гулянья будут продолжаться?

— До следующей луны. Но я не понимаю, к чему ты ведешь, Пелиас?

— Как ты думаешь, владыка, много ли радости принесет людям твоя гибель? Мне кажется, это несколько испортит праздничное настроение горожан и гостей.

— Я похож на дурня?

Пелиас приподнял бровь.

— Нет, друг мой, не похож. Но почему ты об этом спрашиваешь? У тебя есть иной способ узнать имя убийцы?

— Да нет у меня никакого иного способа. Просто я уверен, что твой приятель ни слова не скажет задаром. Золото, камни… Я бы заплатил ему. Но ведь ему это не нужно? А что нужно? Если ты не знаешь, Пелиас, я тебе скажу.