Сжав зубы так, что показалось, что они сейчас захрустят, девушка скосила взгляд направо. Комната был разделена на две части полосой света из окна. И если левая была «живой» и «жилой», то правая была чистой абсолютно. Стол стоял с выдвинутыми пустыми ящиками. Огромный шкаф тоже был пуст. И вешалка была пуста. И в шкафу, где на плечиках висел белоснежный китель Змея, который он терпеть не мог, тоже сейчас было пусто.

Та, вторая половина, стала мёртвой. Эми и раньше-то не особо любила в кабинете проводить много времени, предпочитая с напарником или в одиночестве работать в поле. На худой случай лучше было даже сидеть в общем зале, если рядом не была Змея! Но что делать теперь она даже и не знала. Руки не то, чтобы опустились, просто… Просто как-то неожиданно из-под ног ушла почва. Наверное, это тоже не страшно? Она взрослый человек, у неё есть работа, с которой она в любой момент может уйти. У неё были ценные бумаги, были фирмы, доход с которых падал на её карточку, и она в любой момент могла остаться дома и заниматься только Рашель. Девочка от этого была бы только счастлива.

Она до сих пор не могла поверить в то, что её каждый день забирает домой сама Эми! Раньше всё было не так. Раньше она жила в пансионате и папу видела хорошо если раз в месяц, а тут каждый день! Впрочем, Эммануэль свою подопечную не винила, за две недели сложно было бы привыкнуть к чему угодно, а нового в жизни Рашель случилось много. Начиная от того, что она поменяла всё: школу, дом, образ жизни и окружение, и заканчивая тем, что вокруг разговаривали на другом языке, который был для неё хорошо знаком, но всё же родным не был.

Что говорить об окружении, если даже фамилию Раш поменяли! Слишком уж на слуху было всё случившееся, и это «Монтесье» обещало привлечь к малышке избыточное внимание. Обратившись в паспортный стол района, Эми, пользуясь своим правом опекуна, записала девочку на свою фамилию. И гордая девочка, когда первого сентября представлялась классу, с которым ей предстояло теперь учиться, сказала, что она Рашель Лонштейн.

По рождению сама Эми, кстати, была, естественно, Лонштейн. Приставка «Борисова» появилась в её документах примерно в двенадцать лет, когда прадед разозлился на безответственных родителей и отвёл малышку в паспортный стол, дав ей свою фамилию, а вместе с ней защиту и повышенное внимание. Впрочем, и до этого уже этого внимания было больше чем достаточно.

Подойдя к зеркалу, девушка поправила причёску, косо посмотрела на мешающиеся пряди. Рашель с тоской смотрела на короткие волосы старшей подруги, поэтому, чтобы не подавать плохого примера всё-таки потомственной аристократке, оперативнице пришлось задуматься о том, чтобы отрастить волосы. В ближайшие полтора года, пока вся белая масса не отрастёт хотя бы до лопаток, предстояло помучиться.

Криво ухмыльнувшись, оперативница повернулась и прижалась к шкафу спиной. Её никогда это не волновало. Ни собственные волосы, ни собственная внешность, она была и без этого хороша, своей красотой, естественной. Смешение генов родителей дало потрясающие результаты и в характере, и во внешности. И менять ничего не хотелось, хотя была возможность, и даже было согласие прадеда. Спрашивать мнение родителей на этот счёт, Эммануэль не пришло бы в голову.

«Недостаточно хороша?» — спросила она задумчиво сама себя.

Отражение нахмурилось, и горькая складка спряталась в уголках губ. Протянув руку, Эми легонько щелкнула пальцами по лбу своего отражения и повернулась, чтобы вскрикнуть.

— Ка!

— Эм? — обаятельно улыбнулся ей брюнет. Чёрные волосы как обычно в безупречной причёске, каждый волосок к волоску. Карие глаза сияли, а на светлую кожу лёг загар.