— Ты всегда сможешь послать мне имейл в Вордвуд, — говорю ему я и улыбаюсь. — Только подумай, теперь ты наконец сможешь общаться со мной, когда сам захочешь. Разве это не перемена к лучшему?

— Но я тебя больше никогда не увижу.

— О, это же не навсегда!

Все понимают, что это неправда, и он тоже. В конце концов, все мы получили от Левиафана одно и то же телепатическое послание. Тот, кто остается, становится духом-привратником, и обратной дороги для него нет. Насколько я понимаю, перемены во мне начались еще тогда, когда меня ослепило белое сияние. Что-то произошло во мне уже тогда.

Итак, мы больше никогда не увидимся.

Но он не возражает мне — он знает, какой я бываю упрямой, если что-нибудь решу. Молчат и остальные.

— Передай от меня привет Саскии, — говорю я.

Он кивает:

— Спасибо, что сберегла ее.

— Я рада была ей помочь, — отвечаю я — и говорю чистую правду.

Потом мы прощаемся, они открывают дверь, ведущую в Условный Мир, — дверь, в которую можно только выйти. Я пытаюсь отвернуться, но чувствую, что мне нужно в последний раз увидеть это. Все, что мне видно, — это подвал. Стол. Лестница, ведущая наверх.

Я подаюсь вперед, когда они переступают порог, один за другим. И в тот самый момент, когда дверь уже начинает закрываться, меня вдруг что-то толкает сзади, и я, потеряв равновесие, тоже перелетаю через порог.

Дверь тихонько закрывается за мной.

И это тоже пройдет

Всегда ли мы были

Странниками

Или постепенно

Научились

Этому?

Саския Мэддинг.

Странники («Зеркала», 1995)

Кристиана

Мы приземляемся клубком, из которого торчат руки и ноги. Похоже, мне повезло, что я не внизу, но сейчас меня больше заботит, кто же толкнул меня и остался вместо меня в Вордвуде. У меня есть подозрения на этот счет.

Так как я упала последней, мне легче выбраться из общей кучи. Я быстро считаю людей по головам. Кристи. Рауль. Боджо. Сюзи.

Я была права в своих подозрениях. Что-то у меня внутри обрывается.

Это Аарон.

Неудивительно, что он с такой готовностью принял мою сторону, когда заспорили, кому оставаться. Он, должно быть, спланировал это в тот самый момент, когда Левиафан проник к нам в головы, чтобы объяснить нам, что делать. Вернее, что делать одному из нас.

И все-таки это оказалась не я.

Не знаю, что во мне сильнее: облегчение оттого, что я не осталась там, запертой с Левиафаном, или сочувствие Аарону.

Кристи и Рауль смотрят на меня в некотором замешательстве, но Боджо и Сюзи сразу все понимают.

— О господи, вот ведь дурость! — тихо говорит Сюзи, и совершенно ясно, что это относится не ко мне.

— Он сделал выбор, — говорю я.

Я как-то странно себя чувствую. Неужели и все остальные тоже? Неужели они все сейчас подумали, что все-таки это мне нужно было остаться там?

Кажется, Сюзи понимает мое состояние, потому что, глядя куда-то поверх моей головы, грустно улыбается.

— Он хотел как лучше, — говорит она. — Но, судя по тому, что я успела о нем узнать, он пока не очень умеет вести себя как «хороший парень». И я не уверена, что он достаточно силен, чтобы справиться с тем, что взял на себя. В этом смысле он не похож на тебя.

Никогда не умела ни говорить комплименты, ни отвечать на них, так что предпочитаю промолчать. Но мне, безусловно, становится легче.