Когда-то на Светланин вопрос, есть ли между ними что-нибудь, Ариша прошептала: «Да… то есть… почти да». Светлане пояснений не понадобилось, стоило взглянуть на застенчивую, тоненькую, почти бесплотную девочку, чтобы понять, что Аришино «да» — детский сад. Что может быть со скромной, достойной Зоей, тоже понятно, стоило взглянуть на ее ладную, крепкую, очень земную фигуру… Зоя, кстати, вела себя разумно, была счастлива этой неожиданно роскошной дружбой, влюблена в Светлану, польщена, что с ней откровенничают…

«Я тебе скажу как подруге: я бы хотела, чтобы у него был роман с кем-то вроде тебя, с умной взрослой женщиной. Мальчик ведь только думает, что знает… Что там у него было с Аришей, школьный секс?.. С взрослой женщиной у него будет сумасшедший секс, чтобы он думать не мог ни о чем другом, чтобы ему снилось, что он с тобой… то есть с ней».

…Сцена любви под невидимым присмотром Светланы прошла так, что Виталик думать не мог ни о чем другом — она поняла это по скромно-торжествующему виду Виталика, по взрослым заговорщицким взглядам, которые он бросал на Зою.

«Истинное правило военного искусства — прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны, а не сходиться, робко пробираясь окольными дорогами, чрез что самая атака делается многосложною, тогда как дело может быть решено только прямым смелым наступлением». Светлана решила дело прямым смелым наступлением: в самый неподходящий момент, когда Зоя была у Виталика, открыла дверь своим ключом и вошла. И сыграла упоенно, испытывая вдохновение, стояла над кроватью, кричала на Виталика, уткнувшегося лицом в стенку, — «кто напуган, тот наполовину побежден», к тому же полностью одетый человек имеет дополнительное преимущество перед голым, завернутым в простыню.

«Ты думаешь, мы позволим тебе это блядство?! Пьянки, милиция, обезьяна, теперь Зоя! Мальчишка! — кричала Светлана. И тут же, нелогично: — Я возлагаю всю ответственность за это на тебя, ты в этом виноват! — И: — Девушка одна в чужом городе!.. — И даже: — Как я посмотрю в глаза ее матери!» — что, учитывая Зоин возраст и то, что Светлана не была знакома с Зоиной матерью, было уже полным перебором. Но Виталик этого чисто оперного преувеличения не заметил — в тот раз он в полном соответствии с взглядами Светланы думал не головой.

Но ведь ему только что исполнилось восемнадцать! Несмотря на всю свою светскость и ироничность как будто взрослого мужчины, он был как будто мужчиной, не успел испытать ничего, кроме всегда возникающей с Аришей неловкости и чувства вины. С Зоей, пусть нелюбимой, было другое: только что, до прихода мамы, он вбежал на вершину горы, откуда перед ним раскрылся весь мир, Зоя шептала ему, что он лучший мужчина на свете, она кричала. Он знал, конечно, о таком, но считал, что это просто мужское хвастовство. А теперь он сам сумел, он — самый лучший мужчина на свете. Но женщина, только что кричавшая от удовольствия, слышит, как его отчитывают как мальчишку… С горы Виталика скинули носом в грязь.

Наступление должно завершиться разгромом врага в сражении, а затем энергичным преследованием остатков неприятельской армии.

«Мы не будем давать тебе деньги!..», «Нам придется взять тебя к себе… Ты будешь жить с нами! И отчитываться за каждый шаг!», «Собирайся, ты уезжаешь!».

Быстрота и натиск, и полный разгром живой силы противника!.. Они не будут давать ему деньги, они заберут его на Петроградскую, они, они… Когда Светлана, вдруг резко сменив тон, едко спросила: «Может быть, ты ее любишь?» — это показалось внезапной передышкой.

— Ага. Да. Я ее люблю, — мстительно произнес Виталик, желая хотя бы так отплатить ей за унижение, за спектакль, который она тут устроила.