Но Макс ударить не успел. Двери за его спиной раскрылись, и Оля увидела обоих его собеседников, которые вполголоса переговаривались по-английски.

– Пожалуй, мы пойдем, – сухо сказал Роман.

– Да, Роман Аркадьевич, – торопливо заговорил Макс, – лучше встретиться еще раз, я проработаю ваши предложения.

– Нет, – Роман позволил себе легкую иронию в голосе, – мы не станем разрушать вашу семейную идиллию из-за каких-то сомнительных делишек. Всего доброго.

И мужчины прошли мимо протянутой Максимом руки, словно это была рука попрошайки.

Макс молчал до самого дома. Уже в лифте он сказал:

– Ты, дура, сегодня лишила меня доступа к нефти.

Слово «дура» он произнес без выражения, не как оскорбление, а как давно доказанный факт. Это оказалось так неожиданно, что Оленька даже скандал не закатила. Только сказала:

– Да ну ее, эту нефть. Только воняет, и все. Я тебя лучше на работу устрою. Хватит абы чем заниматься.

Макс не ответил. В тот вечер он впервые постелил себе отдельно.

Сначала Оля очень переживала, даже поплакала от обиды. А потом подумала и решила, что ничего страшного не произошло. Ну, побесится Макс недельку, а потом одумается, куда денется. Он же сам потом поймет, что Оля права. Он же ей еще и благодарен будет!

Воображение немедленно подсунуло Оле красивую картинку: Макс с букетом цветов приходит домой, обнимает детей, целует жену и говорит:

– А мне на заводе зарплату повысили! Это все благодаря тебе, любимая. Если б не ты, мог бы связаться с жульем всяким…

Заснула Оля почти счастливая.

На работу Ольга Максима устроила быстро, но облегчения это ей почему-то не принесло. После размолвки с нефтяными мужиками Макс стал каким-то надтреснутым. Он смотрел на Ольгу мертвыми глазами, говорил только по необходимости и вообще перестал посвящать жену в свои дела.

Сначала Оля решила мужа наказать и стала демонстративно его игнорировать. К исходу второй недели поняла, что еще непонятно, кто кого наказывает. Максим просто не замечал ее присутствия. Молча приходил с работы, играл с Лизой, смотрел телевизор и ложился спать. Несчастным и подавленным он при этом совершенно не выглядел. Даже наоборот, как-то повеселел.

Тогда Оля решила сменить тактику и перестала его кормить. На второй же день Максим вернулся домой в час ночи, в порядочном подпитии.

– Сволочь, гад, алкаш!

– Ну, ты же сама хотела, чтоб я не ел дома. Терпи.

И Макс обидно захрапел.

Первый раз за все время семейной жизни Оля испугалась. Муж вроде как и был, но он перестал быть ее. Она совершенно его не контролировала, даже приблизительно не могла сказать, чем он живет, о чем думает, где бывает. Она пыталась пробиться через стену, которую он выстроил, но с тем же успехом могла пытаться поболтать с умывальником.

Если бы Макс орал, если бы он скандалил, Оле бы было легче. Придумыванием язвительных ответов можно бы было как-то разнообразить досуг. Оля подкатывалась к мужу в постели – получала качественный трах. Именно трах, даже не секс. Совсем без души, даже без тени чувства.

Оля кидалась из крайности в крайность. То была мила, хоть к ране прикладывай, то становилась огнедышащей фурией. Макс реагировал одинаково – смотрел сквозь нее, выслушивал похвалы или упреки (в зависимости от настроения) и отворачивался.

Оля перестала спать, по ночам рыдала в подушку и купила кучу дрянных книжонок о семейной психологии в надежде найти ответ на вопрос: «Как вернуть мужа, если он вроде и не уходил?»

Решение зрело долго.