Борисову что — он забрал мешок ответов и сидит себе почитывает. Увлекательное чтение, А тут отдувайся за него, обороняйся, выстаивай против самых напористых, самых активных.

Допустим, вот такое послание, весьма лаконичное:

«Разумная жизнь за пределами Земли существует. Заверяю Вас в том как представитель этой самой инопланетной разумной жизни, сравнительно недавно прибывший на Землю. Хотел бы поговорить с Вами лично».

«С Вами» — это значит с главным редактором, с Фролом Петровичем, письмо ему адресовано По этой причине я не могу присоединить его к тому мешку ответов, что находится у Борисова.

Ясное дело: псих какой-то пишет. Но просто так отмахнуться от этого письма мы не имеем права. У нас должно быть официальное подтверждение, что автор — душевнобольной человек. В таких случаях мы посылаем запрос в диспансер по месту жительства.

Под письмом стоит подпись: Кохановский Валерий Викторович, кандидат физико-математических наук, доцент. Обратный адрес на конверте — иногородний.

Отправил запрос, объяснился с отделом писем: дескать, так и так, нужно получить кое-какие сведения об авторе — чтобы не требовали от меня ответа в срок (двадцать дней нам, отделу, на ответ дается; всего же редакции, как и прочим учреждениям, куда обращаются трудящиеся, — месяц).

Примерно через месяц из диспансера сообщили: Кохановский Валерий Викторович на учете не состоит.

Это, конечно, ничего не значит: он может быть прописан по другому адресу, да и вообще… не все же состоят на учете… Но, как бы то ни было, списать это дурацкое письмо в архив нельзя, надо что-то отвечать.

Кстати, и напоминание от Кохановского не заставило себя ждать. Снова — на имя главного редактора:

«Некоторое время назад я направил Вам письмо с просьбой принять меня по исключительно важному делу (в связи с Вашей публикацией о внеземных цивилизациях). Насколько я понимаю, срок, установленный для ответов на письма читателей, истек, между тем никакого ответа я до сих пор не получил. В связи с изложенным вынужден буду жаловаться в вышестоящие инстанции, хотя мне и не хотелось бы это делать».

Итак, все ясно. Очередной скандал назревает. Надо немедленно отвечать, пока этот Кохановский в самом деле жалобой не разразился.

Схема эпистолярных действий — та же: сначала ответ за моей подписью (надо отписать ему как-нибудь в шутейном духе: дескать, мы понимаем, что вы, инопланетянин, жаждете пообщаться как можно с более широким кругом людей, но в данный момент наш главный редактор весьма занят, благодарим вас за внимание к здешним, земным, публикациям и все такое прочее), на следующее письмо Кохановского (а он, разумеется, не ограничится этими двумя) ответ полетит за подписью Гургена, дальше — Дмитрия Павловича… Будем надеяться, что до Фрола Петровича дело не дойдет.

Однако события опережают мои замыслы.

…В дверь постучали. Я ничего не ответил. Говорить (или даже кричать) «Войдите!» бесполезно: все равно стучащий там, в коридоре, ничего не услышит. Это какая-то акустическая тайна моего кабинета. Мне слышно все, что творится за дверью, там же — не уловишь ни звука.

Постучали еще раз. Я поднялся со своего места, подошел к двери, открыл. На пороге стоял высокий худощавый человек лет пятидесяти. Первое, что бросилось в глаза, — беспокойный бегающий взгляд, выдающий необычайное волнение. Впрочем, тут еще не было ничего необычного: многие волнуются, впервые попадая в редакцию.