Но как же тогда быть с солнцем? Значит ли это, что сегодня, второго июня шестьдесят седьмого года, в пятницу, в день его первого и самого важного из выпускных школьного экзамена мир сделался каким-то другим? Отца бы спросить, но он далеко, а установить прямую связь с ним почти невозможно, потому что из их широт до Арктики «досигналить» очень трудно.

    Одевшись в свои любимые брезентовые черные «техасы» с заклепками и серую футболку, Ростик торопливо сжевал хлеб, махнул рукой на раскрытые где-то в середине учебники и вышел на улицу.

    Их привычная Октябрьская улица уходила одним концом к Парку победы со стадионом, а другим - к центру Боловска, где располагался райком, Дом культуры и памятник вождю. Город был вовсе не так мал, как некоторые думали, в нем имелись филиалы Воронежского университета и Харьковского политеха, обсерватория и куча заводов.

    Сейчас улица выглядела странно. И не потому, что их привычная скамейка у калитки, которую отец увековечил из кирпичей на месте старой, деревянной, на которой он когда-то сделал маме предложение, выглядела слишком резко, как на контрастной фотографии. И даже не из-за того, что двухсотлетняя акация, нависшая над скамейкой, самое старое дерево в городе, не дрожала ни единым листом. А потому, что почти все жители улицы вышли к калиткам своих палисадничков и слишком негромкими, опасливыми голосами переговаривались, нервно поглядывая в сторону центра. Или вверх, на солнце, которого не могло быть там, где оно находилось.

    Здороваясь на ходу, Ростик побежал по улице. Школа - вот где сейчас должны были разрешиться его сомнения. Если экзамены уже начались, значит, врал даже отцовский призовой хронометр, а если нет... Ну, тогда Ростик не знал, что и думать.

    Но далеко он пробежать не успел, на углу, разогнавшись под тополями, он врезался в Кима и Любаню, которые торопливо шли в противоположном направлении. Ким, корейская душа, успел выставить руки, а Люба, конечно, взвизгнула, впрочем, не очень, она была выдержанной девушкой.

    -  Ты чего так несешься? - спросил Ким в запале.

    -  Ким, что происходит? - спросил Ростик одновременно с ним.

    -  А мы идем к тебе, узнать, что ты думаешь по этому поводу, - пояснила Люба.

    Все посмотрели вверх.

    -  Значит, у вас то же самое? - спросил Рост.

    -  Что значит «то же»? Ты думаешь, у нас в саду это выглядит иначе?.. Это во всем городе происходит. И со всеми разом.

    Они помолчали, каждый переживал замечание Любани по-своему. Хотя выразить это словами было нелегко.

    -  Ладно, - решил перейти к конструктиву Ростик. - Экзаменов нет, как я понимаю?

    -  Для них слишком рано, - пояснил Ким. - Но если эти чудеса со временем не утрясутся, то их, похоже, перенесут.

    -  Каким же образом они могут утрястись? - как всегда, Любаня сумела задать главный вопрос, то есть такой, после которого все чувствуют себя немного дураками.

    -  Нужно идти в центр, может, на главной площади у народа есть дельные идеи? - сказал Ким.

    -  Народа и тут хватает, а дельности не замечается, - ответил Рост, поглядывая на соседей, которые не расходились по домам, словно действительно чего-то ждали.

    Вдруг в конце улицы он заметил знакомую долговязую фигуру на велосипеде. Вот это было кстати. Торопливо, чтобы не опоздать, он сунул два пальца в рот и заливисто свистнул. Все обернулись на него. Но главное, велосипед замедлился, качнулся и свернул к ним.

    На веле восседал, как всегда изрядно ссутулившись, Георг Пестель, Джордж, Жорка, Георгий - все зависело от того, кто к нему обращался, - с соседней улицы.