Несколько месяцев надежд, что он захочет увидеть искренность ее чувств, захочет сказать ей о своих чувствах.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — резко сказал Харви и добавил уже мягче: — Когда-нибудь.

Джейн привстала, уселась перед ним на колени и посмотрела ему в лицо.

— Почему мне должно быть больно?

— Потому что ты можешь приучить себя к мысли, будто эта жизнь и есть то, чего ты хочешь.

— А что в этом плохого?

— Так не может долго продолжаться. Поэтому лучше подойти к этому реалистически и наслаждаться тем, что у нас есть, по крайней мере, до тех пор, пока ты здесь.

Мне не хочется уезжать отсюда, могла бы сказать Джейн, но слова застряли у нее в горле. Харви нежно погладил ее по щеке.

— Давай не будем ничего усложнять, хорошо?

Джейн переменила позу, обняла руками колени и, отвернувшись от него, уставилась на волнистые холмы, подступающие к самому горизонту.

— Как раз это и случилось с Марджори? — тихо спросила Джейн. — Она слишком усложняла твою жизнь?

Харви не ответил, и она повернулась, чтобы взглянуть на него. Выражение его лица было непроницаемым и отрешенным. Он не хотел обсуждать эту тему.

— Так что же произошло с Марджори? — настойчиво повторила Джейн.

— Она не была здесь счастлива, — твердо проговорил Харви.

Она сказала, что не может жить с тем, кто все время держит ее на эмоциональной дистанции, припомнила Джейн слова Лорин.

— Почему?

— Не многие женщины могут долго выдержать уединенную жизнь, как здесь. Извини, но я не хочу обсуждать с тобой Марджори.

— Хелена здесь счастлива, — возразила Джейн, не желая прекращать этот разговор. — И у Маргарет, кстати, нет никаких проблем, хотя она живет еще севернее. Она делает документальные фильмы, летает на самолете и, когда ей захочется, ездит в Мельбурн, в Сидней и в другие так называемые центры цивилизации.

Харви нетерпеливо пожал плечами.

— Они оба, Могги и ее муж, здесь выросли. Они знают этот край. Они принадлежат ему.

Так вот, значит, в чем дело. Мать Харви англичанка. Марджори американка. И, стало быть, она, Джейн, тоже чужестранка.

— Понятно… Иностранцы не могут долго выдержать здешнюю жизнь. Ты это хочешь сказать?

— Это не оскорбление, — устало пояснил Харви, — это реальность.

— Нет, предубеждение. Я могла бы тебя понять, если бы ты рассматривал меня как личность, а не как некую статистическую единицу, принадлежащую к племени иностранцев.

Харви улыбнулся.

— Ты для меня не некая статистическая единица, принадлежащая к племени иностранцев, Джейн.

Она глубоко вздохнула.

— Тогда докажи это. Не суди меня по тому, что сделали другие женщины.

Она подумала о его матери. Если судить по фотографии, миссис Лоу неплохо приспособлена к жизни в буше. Глаза Харви потемнели, стали непроницаемыми.

— Джейн, я не хочу, чтобы ты тешила себя ложными надеждами.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хочу, чтобы ты думала, что здесь у тебя есть будущее: замужество, дети и все такое.

Джейн ощутила, как ледяная рука сжала ее сердце. Она отвернулась, с трудом поднялась на ноги и лишь тогда взглянула на Харви, все еще сидящего на траве.

— Что ж, я рада, что мы наконец расставили все по своим местам.

Он тоже встал. По-видимому, ему не нравится, что я смотрю на него сверху вниз, пронеслось в голове Джейн.

— Джейн, раньше или позже, но ты вернешься в Лондон.

— Почему ты так думаешь?! — В ней боролись гнев и обида. — Что, на этот случай есть какой-нибудь особый закон?

— Не будь же такой наивной! Ради Бога, смотри на жизнь открытыми глазами!

Она почувствовала, что начинает дрожать.