На чердаке они вместе с Морин начали осматривать коробку за коробкой, наполненные письмами, сувенирами и всякими мелочами. Тут были фотографии Норы, красивой, темноволосой женщины, и Лоры в младенчестве, раннем детстве, школьного возраста.

Хотя между маленькой Лорой и девочкой на фотографиях Карли было сходство, этим все и ограничивалось. Сходством.

Они были разными детьми.

Спустя некоторое время, почувствовав груз усталости, Карли сказала Морин, что должна идти.

Ей нужно было побыть одной.

Ей нужно было время, чтобы проститься с женщиной, которой, как ей казалось, она была, женщиной, существующей только в ее воображении.

Время оплакать ту женщину, которой она теперь станет.

Она уже вышла из дома и наполовину спустилась по лестнице к машине, когда заметила облокотившуюся на капот Трину. Женщина удовлетворенно улыбалась, и когда Карли подошла поближе, то поняла почему.

Во всю длину автомобиля была видна глубокая царапина. Сам по себе поступок был глупым, каким-то ребяческим выражением ненависти, однако у Карли похолодело внутри. Вид Трины не оставлял сомнений в том, что та считает машину недостаточной мишенью для вымещения кипящей в ней ненависти.

Стараясь успокоиться, Карли напомнила себе, что, если верить словам Бака, Трина безобидна. Так ли уж безобидна?

— Вот так штука, неприятно, — заметила Трина, подбросив вверх связку ключей и поймав их на ладонь. — Кому-то, кажется, не понравилось, как ты припарковалась.

Карли больше не смотрела на царапину.

— Ты что-нибудь имеешь против моего автомобиля, Трина? — спросила она спокойным и ровным голосом, несмотря на страх, вызывающий в ней внутреннюю дрожь.

— Я кое-что имею против тебя.

— Что? — От ее вопроса Трина на мгновение замерла, и за это время Карли успела собраться с силами. — Что я такого тебе сделала, чтобы ты так возненавидела меня?

— Ты… сука, — прошептала та.

Ее лицо побелело, взгляд потемнел, на лице появилось выражение бессильной ярости.

— Что ты сделала?! Ты разрушила мою жизнь! Украла у меня все — материнскую любовь, друзей, ухажеров! Украла мое будущее!

— Я забрала Бака, не правда ли? — мягко спросила Карли. Ее страх улетучился, и его место заняло сострадание, сострадание к этой жалкой, несчастной женщине, которой всегда чего-то недоставало — красоты, популярности, ума, сексуальности, — чтобы почувствовать удовлетворение от жизни.

— Он был бы счастлив со мной, если бы ты оставила его в покое! — выкрикнула она. — Я могла бы дать ему все, что ты не смогла — любовь, дом, детей! Он любил бы меня! Если бы ты не вернулась, он полюбил бы меня!

— У тебя было три года, пока Бак был один, три долгих года, чтобы дать ему все это. — Тихо вздохнув, Карли протянула руку, чтобы успокоить ее. — Это не моя вина, Трина. Ты не можешь обвинять меня. — Та отвернулась от ее прикосновения и разразилась рыданиями.

— Я ненавижу тебя! — всхлипывала она. — Хочу, чтобы ты наконец умерла!

Потрясенная и крайне утомленная, Карли смотрела, как та убегает, не по ступенькам в дом, а вдоль каменной стены в лес. Когда звук ее шагов замолк, Карли забралась в автомобиль и поехала вниз, с холма. Бак был прав. Трина тосковала и чувствовала себя неудовлетворенной, была полна желаний, которые никогда не исполнятся, мечтами, разбившимися годы тому назад. Все это было правдой и даже более того. Но она была не опасна.

Бак вошел в квартиру Карли, на мгновение остановившись в дверях.