Несколько секунд Брин молча смотрела на Алехандро, потом сердито прошипела:

— Ладно.

Она подошла к кровати, легла на живот, слегка оголив спину.

— Так не пойдет, Брин. Мне не видны ваши плечи и лопатки, — объяснил он терпеливо, когда она повернула к нему сердитое лицо.

Но все же она приподнялась и, отвернувшись от него, расстегнула пуговицы. Главное, чтобы он не заметил, как дрожат ее руки.

— Не могли бы вы отвернуться на секунду?

Когда он выполнил ее просьбу, она сбросила верхнюю часть пижамы на пол и снова быстро легла лицом вниз на кровать. Теперь ее лицо пылало почти так же, как и сожженная на солнце спина.

Алехандро сел на край постели и начал осторожно втирать лосьон в обожженную кожу. И если его прикосновения облегчали боль в спине, они же порождали пожар в другой части ее тела.

Кожа Брин была действительно восхитительно шелковистой, как Алехандро и представлял себе. Его руки стали еще более нежными, когда он почувствовал ее дискомфорт. Наклоняясь, он мог видеть волнующие контуры ее груди, прижатой к прохладным простыням. Ему мучительно хотелось увидеть их целиком, он представлял, как накрывает их своими руками, даруя ей облегчение другого рода.

— Чрезвычайно глупо было лежать на солнце так долго и позволить себе сгореть до такой степени, — резко сказал он, едва справляясь с возбуждением.

Брин повернула голову и посмотрела на него.

— О, да! Я специально оставалась на солнце, чтобы как следует поджариться. Меня сморил сон, понятно? — добавила она и снова зарылась лицом в подушку.

Алехандро улыбнулся, видя, как она досадует на себя.

— Я надеюсь, что это не ухмылка на вашем лице, Алехандро Сантьяго! — возмутилась Брин, приоткрывая один глаз.

Улыбка Алехандро стала шире.

— Вы произнесли это так похоже на мою мать, когда она отчитывала меня в детстве, — поспешил объяснить Алехандро. — Она всегда при этом называла меня полным именем — Алехандро Мигель Диего Сантьяго.

— Возможно, я теперь тоже буду называть вас так, — пробормотала Брин в подушку.

Оказывается, одно из его имен — Мигель, что то же самое, что и Майкл. Знала ли Джоанна об этом, когда называла сына Майклом? Или это просто совпадение?

— Я не уверена, что сеньорита Рейг одобрила бы то, чем вы занимаетесь сейчас, — прошептала она насмешливо.

— Антония? — Она почувствовала, как при упоминании имени этой женщины руки Алехандро напряглись. — А какое Антония имеет отношение к тому, что я помогаю вам облегчить боль от солнечного ожога? — ответил он вопросом на вопрос.

— В моей спальне помогаете мне облегчить мою боль, — выразительно произнесла Брин. — Антония ведь может и разорвать помолвку, узнай она об этом.

Алехандро резко поднялся.

Брин протянула руку, чтобы взять с пола верхушку пижамы, и села, держа ее перед собой.

Мало сказать, что Алехандро выглядел сердитым. Высокомерное лицо исказила холодная гримаса, глаза отливали сталью, ноздри гневно раздувались.

— Мы с Антонией не помолвлены и никогда не будем, — ледяным тоном произнес он.

Таким взбешенным она еще Алехандро не видела, хотя не понимала, почему ее достаточно безобидная фраза вызвала такую бурную реакцию.

Брин пожала плечами.

— Похоже, мисс Рейг этого не знает. Я почти уверена, что она уже подобрала школу-интернат, в которую отправит Майкла, когда вы поженитесь.

Глаза Алехандро подернулись льдом.

— Вы ошибаетесь.