Алехандро внимательно смотрел на нее, надеясь понять, значит ли хоть что-нибудь для Брин то, что они с Антонией не были любовниками. Но, увы, на ее лице было написано только некоторое любопытство.

Но теперь он зашел слишком далеко, слишком глубоко осознал невыносимую для него вероятность завтрашнего отъезда Брин в Англию, чтобы отступить без решительного боя. Он не может позволить ей уехать, по крайней мере не сказав о своих чувствах! Что будет после этого, целиком зависит от нее.

Алехандро был человеком, привыкшим принимать решения и затем действовать согласно им, но сейчас его положение было не из легких.

Он прерывисто вздохнул.

— Нам надо вернуться к началу, чтобы я мог объяснить это. К моим отношениям с Джоанной, — сказал он Брин, все так же озадаченно смотревшей на него.

— Мы уже обсуждали это. Разве недостаточно?

— Нет! — резко ответил Алехандро. — Мы обсудили сами отношения, чувства Джоанны, но мы ни разу не говорили о моих чувствах и мотивах. Почему через три месяца я женился на другой женщине? — Он покачал головой, выражение лица было мрачным. — Этого мы не обсуждали.

Действительно, это они не обсуждали… И Брин не была уверена, что хочет об этом слышать сейчас. Но, с другой стороны, другого разговора между ними, возможно, уже и не будет.

На лице Алехандро появилась печальная усмешка.

— Ты ведь предпочитаешь думать обо мне как о мужчине, который использует и бросает женщин.

Брин почувствовала, как запылали щеки.

— Я никогда этого не говорила.

— Об этом говорило твое лицо, — сухо возразил он. — Ты уверена, что я намерен так же поступить и с тобой.

Брин с трудом проглотила комок в горле, когда увидела обеспокоенное выражение его лица. Но он быстро спрятал эту обеспокоенность под обычной маской высокомерной гордости.

Алехандро продолжал:

— Ты верно предположила, что я уже был помолвлен с Франческой, когда встретил Джоанну семь лет назад. У нас с Франческой был брак по договоренности, а не по любви. Наши родители решили это еще тогда, когда мы были детьми. Намечалось, скорее, объединение двух могущественных, богатых семей, а не брак между Франческой и мной. — Он покачал головой. — Мы встретились с Джоанной в Австралии в то время, когда я пытался найти выход из положения, в котором оказался, и думал, что мне делать с обручением, которого я не хотел.

— Алехандро…

— Будь добра, Брин, позволь мне договорить, — твердо сказал он. — У тебя будет мною поводов критиковать и нападать на меня, когда я закончу, — добавил Алехандро с иронией.

Того, что он уже сказал, было достаточно, чтобы переоценить некоторые поспешные выводы, к которым она пришла еще до их с Майклом приезда на Мальорку.

— Джоанна знала о том, что я обручен с Франческой. Мы говорили с ней об этом. Джоанна даже представить себе не могла, как можно выходить замуж без любви. Как не представлял себе и я. — Алехандро вздохнул. — Мы с Джоанной не были влюблены друг в друга, но она помогла мне понять, что я должен прямо поговорить с Франческой, попросить ее освободить меня от данного слова, расторгнуть помолвку. Но прежде чем я смог это сделать, мне позвонили из Испании — у отца случился сердечный приступ. Я, естественно, не мог стать причиной публичного скандала, когда отец был так серьезно болен. Ты можешь это понять? — спросил он.

Конечно, она могла понять, во всяком случае — представить, каким капканом для двух молодых людей может стать подобный брак по договоренности между семьями.

— И ты женился на Франческе, прекрасно зная, что между вами нет любви.