Несколько секунд граф и Эйлида глядели на него едва ли не с разинутыми ртами, после чего граф проговорил не своим голосом:

— Вы это… всерьез?

— Совершенно! — ответил Уинтон. — Понимаю, что мое предложение не совсем обычно, однако я его сделал и не намерен вступать в дискуссию. Вы можете ответить либо «да», либо «нет»!

— Но ведь мы… ничего не знаем… о вас, — запинаясь, проговорил граф.

— Уверяю вас, что мои рекомендации в полном порядке, и Английский банк оплачивает мои чеки.

Граф прижал ладонь ко лбу.

— Мне трудно поверить тому, что вы сказали!

— Я полагаю, что выразил свою мысль вполне ясно.

— Вы и в самом деле думаете?.. — начал граф, в глазах у которого вспыхнул свет.

Но в эту секунду Эйлида встала с кресла и заявила:

— Я могу лишь поблагодарить вас за щедрость и великодушие по отношению к моему брату, но вы, разумеется, понимаете, что для меня совершенно невозможно выйти за вас замуж!

Мистер Уинтон повернулся и посмотрел на нее — впервые с того момента, как заговорил.

У Эйлиды возникло странное чувство, что он пытается оценить ее, но вовсе не с физической стороны. Он словно бы заглядывал в глубины ее души, и Эйлиде почему-то сделалось страшно. Тем не менее она воинственно вздернула подбородок, а Уинтон спросил:

— Это ваше последнее слово, леди Эйлида?

— Разумеется! — ответила она — Вы вряд ли вправе ожидать, чтобы я приняла такое нелепое предложение.

И посмотрела ему прямо в глаза.

Серые как сталь, они отчего-то напомнили ей о морозах и о холодных ветрах марта.

Эйлида подняла голову еще выше, а Уинтон повернулся и пошел к двери.

Он почти дошел до нее, когда граф его окликнул:

— Куда же вы?

— Я уезжаю, — отвечал Уинтон. — Мое предложение отклонено, и мне больше незачем здесь оставаться.

— Но вы не можете уехать! — отчаянно вскрикнул граф.

— Прошу прощения, — сказал Уинтон, — но либо мое предложение принимается целиком, либо я снимаю его.

Граф подошел к нему.

— Пожалуйста, — попросил он, — пожалуйста, позвольте мне поговорить с сестрой.

Мистер Уинтон вынул из жилетного кармана часы и посмотрел на них.

— У вас есть четыре минуты до того, как те, кто охотится за вами, вернутся в банкетный зал.

Он отошел в дальний конец комнаты. Книжные шкафы скрыли его из виду, и граф направился к сестре.

— Ради Бога, Эйлида! — негромко заговорил он. — Этот человек мог бы спасти меня!

— Но как я могу выйти замуж за человека, которого впервые увидела только сегодня? — в полном замешательстве пробормотала Эйлида.

— Но он по крайней мере предложил тебе замужество.

Слова Дэвида заключали в себе намек на сэра Мортимера Шаттла, и оба знали это. Эйлида вздрогнула.

— Но если я выйду за него, то мне придется быть… его женой!

— Или останешься голодать здесь, пока я буду за решеткой!

Эйлида глубоко вздохнула. Не было никакого сомнения в намерениях кредиторов, и она поняла, что не может отдать единственного человека, которого любит, в жертву тюремному аду.

Но замужество… брак с человеком, которого она никогда прежде не видела и с которым не говорила до сих пор! Могла ли она ожидать чего-то столь ужасного, противоестественного, противоречащего всему, во что она верила?

Дэвид положил руку ей на плечо и произнес голосом, в котором звучала не только мольба — в нем был страх:

— Пожалуйста, Эйлида, помоги мне! Каково мне попасть в тюрьму безо всякой надежды когда-нибудь выйти оттуда?

Дэвид забыл о том, что он лихой граф Блэйкни.